[*впервые сформулированы писателем-фантастом Айзеком Азимовым в рассказе «Хоровод»:

Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред. Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.]

— Лид был создан в качестве этакой огороженной территории, куда нет хода посторонним, — уже вслух повторил я свои мысли дипломату. — Затея с самого начала обречённая на провал: если не заниматься внешним миром, он, очевидно, так или иначе займётся тобой. Создание Теории Стихийного превосходства — ни что иное как ответ на вопрос «что делать с теми, кто живёт за нашими границами». Просто согласно «теории» ассимиляция под властью Повелителей Жизни должна была проходить сама собой… м-да.

Почему-то тут мне вспомнился препод по Экономике из первого моего вуза, увлечённо вещавший нам про «невидимую руку рынка» и «саморегулирование». И ведь верили же. А на деле «свободный рынок» заканчивается разрастанием и взаимопоглощением корпораций, пока не останется несколько штук, полностью поделивших и монополизировавших все сферы жизни. А «рука» рынка вполне себе видимая, если работает — «Федеральная Антимонопольная Служба» называется. Монополизм, как оказалось, тоже не всегда плохо: англичане разделили и приватизировали свои государственные железные дороги — и вызвали обвальный рост цен и ужасающую дисфункцию работы этого общественного транспорта, когда опоздание в сорок минут считается «ещё нормой»…

— Я думаю, после всего произошедшего у значительной части наших коллег уже не осталось иллюзий, что получится вернуться к прежнему формату… сосуществования с соседями. А у тех, у кого остались — они тоже скоро пропадут. Повелителям Жизни придётся заниматься политикой не по остаточному принципу, а в приоритете. Хотя бы потому, что больше некому: рабы могут выражать волю хозяина, но не свою волю, так ведь?

Вирн, по-прежнему молча, кивнул.

— Из этой ситуации я вижу два выхода, и оба будут плохими, — на самом деле я видел больше, но… пусть так. Два крайних варианта, «вилка» для наглядности. — Попытка, когда всё устаканится, вновь «закуклиться», рано или поздно приведёт к тому, что республику попытаются разодрать свои же бывшие союзники. Продолжение активной политики переродит наше государство, сделает похожим на остальных… только куда сильнее. И то, и другое приведёт в итоге к новому конфликту, где Повелители Жизни опять начнут отстаивать своё право жить как считают нужным, только теперь уже против всех. Итог — или гибель Лида, или вся ойкумена станет Лидом. После чего, без внешних раздражителей республика начнёт костенеть — вот как до сих пор было, только уже без остановки.

— Оставив в стороне вопрос «как это сделать», спрошу только «чем отмена рабства поможет»? — наконец разлепил губы Вирн Нессарийский. Сказанное мною ему явно пришлось не по душе, но… умозаключения были не такие уж сложные, потому у опытного политика и дипломата не возникло труда провести их вслед за мной.