Мне было плевать, кто нас слышит или видит, я была готова отдаться ему где угодно, лишь бы унять эту лихорадку. Я стискивала бедра Максима коленями и впивалась ногтями в его голую спину, рубашку я уже давно содрала и куда-то швырнула. Я мяла и сжимала его кожу, сатанея от ощущения твердых мышц под ладонями.

— Я не могу больше… Максииииим…

Рычанием мне в губы:

— Просииии.

— Пожалуйстааа… умоляю… я хочу тебя. Я до безумия тебя хочу. — всхлипнула ему в губы, сплетая язык с его языком, сжимая ладонями его лицо.

Его стон был похож на рык. Удерживая меня одной рукой за талию, другую просунул между нашими телами и сжал через мокрые трусики мою плоть.

— О дааа, хочешь… Пи***ц тебе, маленькая. Я тебя сожру… малыш… я тебя просто растерзаю.

Наглый голос, севший, такой чувственный, что от возбуждения рвет все тормоза. Я не сразу поняла, что мы ввалились в его кабинет… и не пойму этого еще очень долго. Я лишь услышала грохот падающих на пол предметов и стула, когда Максим все смел со стола и опрокинул меня на него навзничь.

Внутри нарастал сумасшедший ураган. Максим разодрал на мне блузку обеими руками от горла до пояса и жадно сомкнул губы на моем соске, обхватывая груди ладонями, сминая почти до боли. Я вскрикнула мучительно протяжно, изгибаясь ему навстречу, подставляясь его голодному рту. Через секунду он задрал юбку мне на талию и с треском разорвал трусики. Материя сильно потерла по полыхающей жаром промежности, и я в агонии нетерпения снова впилась ему в волосы и потянула к себе, ища его губы, но Максим пригвоздил меня к столу, удерживая за горло и приблизив лицо плотную к моему так, что я видела бездну на дне его расширенных зрачков.

— Пожалуйста, — взмолилась, извиваясь, притягивая его к себе, — прошу тебя.

— Нееет, сначала ты сорвешь голос, а потом я буду драть твое тело.

Из горла вырвался хриплый стон, я почувствовала, как его губы снова обхватили сосок, и он прикусил его, слегка оттянув.

— Ты бы видела, как сладко ты извиваешься, и как дергается мой член в такт этим движениям. Я раздеру тебя на части, маленькая.

Я почувствовала, как он раздвинул складки моей плоти.

Он просто делает меня своей рабыней, своей куклой, согласной и покорной. И я схожу с ума от мысли, что хочу стать для него именно такой, хочу извиваться, выгибаясь навстречу его губам и рукам.

Ведь каждое прикосновение — это языки адского пламени, и он беспощадно обжигает ими мою кожу, забирается под нее, лижет танцующими порханиями вот так — с изнанки, лаская не только снаружи, но и изнутри. Сжимает клитор, терзает его пальцами, и это движение отдается во мне сладкой истомой. Заставляет всхлипывать и податься навстречу его пальцам. Дааа, о господи, даааа. Дразни. Пытай меня. Пожалуйста, пальцами такими сильными, такими наглыми. Заставляй почувствовать себя живой своими губами безжалостными, голодными. Гортанно застонала, когда скользнул пальцами в лоно, и меня прострелило разрядом адского электричества. Обнажило каждое нервное окончание. И я невольно выгибаю спину от этого удара, чтобы тут же изогнуться, подставляя ему свою плоть. Его губам. Чтобы насаживаться на его пальцы, подаваясь назад и цепляясь за край стола, ломать ногти под корень, хватаясь за его запястье, царапая руку, сомкнувшуюся на моей шее, я хочу сделать вдох, втянуть в себя его дыхание, сожрать его стоны, потому что… нет, не стонет, он хрипит мне в лицо, пожирая каждую мою эмоцию…