— Ну девочка у него молоденькая, красивая. Я слышала, недавно только выздоровела после тяжелой травмы.

— Тем более. На хрен ему сдалась эта инвалидка.

— Ну любовь — это такое дело.

— Я тебя умоляю, этот е***рь-террорист и слово любовь — не сочетаемы. Он же вечно трахал все, что двигалось.

И меня захлестнуло какой-то едкой волной ярости. Я переступила порог и, облокотившись на перила, громко сказала.

— А теперь он трахает только меня. Вам придется смириться с такой потерей и найти нового террориста… кстати, осведомитесь у вашего мужа — может, он вам посоветует кого помоложе из своих новых партнеров.

Ее глаза округлились, и она захлопала ресницами от удивления.

— Неслыханное хамство.

— Бл*дство, вы хотели сказать? Да, совершенно неслыханное — ваш муж был бы в ужасе.

Одна другую схватила под руку, и они поспешили уйти с веранды, громко возмущаясь, а я рассмеялась и посмотрела вниз на голубую воду бассейна и снующих там официантов.

— И что ты сказала Ставродиной и ее двоюродной сестре? Они схватили своих мужей и стремительно покинули прием? А их благоверные отказались от сотрудничества.

Я повернулась к Максиму и, отобрав у него бокал с коньяком, сделала маленький глоток, чувствуя, как адреналин шкалит по венам.

— Сказала, чтоб она посоветовалась со своим мужем насчет нового любовника вместо тебя.

И он вдруг расхохотался от всей души так громко, что на нас начали смотреть снизу и оглядываться из залы. Максим просто давился смехом. И я не знала, что мне больше хочется — смеяться вместе с ним или стукнуть его за то, что у него что-то было с этой силиконовой выдрой.

— Ты серьезно ей это сказала?

— Да. А что в этом такого?

— Ничего. Тебе можно абсолютно все. Особенно говорить то, что ты хочешь и кому хочешь. Привилегия быть моей женщиной…

И у меня пошли мурашки от этих слов. Мне почему-то вдруг невероятно понравилось это словосочетание "его женщина".

А потом мы поехали обратно в гостиницу с водителем. Полил дождь как из ведра. И внезапно машину занесло на скользкой дороге, в этот момент Максим с такой силой прижал меня к себе, что у меня хрустнули кости. В этом не было ничего эротичного, ничего сексуального, но меня тряхнуло похлеще, чем от возбуждения, я вдруг поняла, он испугался… за меня. Поняла по его ошалелому взгляду, которым он на меня посмотрел, тяжело дыша. И вот это осознание запульсировало в висках — я дорога ему. И уже не важно, что там бормочет разум. Он вдруг скукожился, стал почти неслышным, засунутым глубоко на антресоли моего подсознания.

Но мое восхищение было недолгим, уже через несколько минут весь его дикий гнев, ярость обрушились на водителя. Он выскочил из машины, разбил стекло с его стороны и за шиворот выволок несчастного. Тот трясся от страха, у него зуб на зуб не попадал:

— Дорога скользкая, Максим Савельич. Не справился.

Мой муж схватил несчастного за шиворот и приложил спиной о капот. Вспышка паники ослепила меня на мгновение, парализовывая, возвращая обратно в бездну страха и осознания того, кто такой Макс Воронов по кличке Зверь.

— Я отрежу тебе руки и ноги и выколю твои никчемные и слепые глаза, — я вздрогнула, ни на секунду не сомневаясь, что он может сделать в точности, как сказал.