— Пусть бы считали, что я уехала. Зачем их ставить в известность. Я бы не выходила из комнаты.

— А говоришь, что у тебя только амнезия.

Я быстро на него посмотрела и задохнулась от злости, когда увидела издевательскую усмешку.

— Едва я тебя привез домой, в каждом из кустов за этим особняком отщелкали камеры репортеров, и каждая собака знает, что ты вернулась домой. Утренние газеты будут пестреть этой прекрасной новостью.

Я кивнула и вдруг почувствовала резкую боль в висках. Настолько резкую, что у меня все поплыло перед глазами и подогнулись колени. Я лишь ощутила, как Макс подхватил меня, не давая упасть. Тяжело дыша, я облокотилась о стену, чувствуя, как приступ медленно проходит.

Макс резко повернул меня к себе, он смотрел мне в глаза, и мы почти соприкасались лбами. Я снова почувствовала, как по всему телу разливается жар от его близости. Дикое ощущение невероятной по своей силе слабости, словно я превращаюсь в вату, в пластилин. Словно его власть распространяется далеко за пределы моего понимания. Власть надо мной.

То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.

Эрих Мария Ремарк

— Послушай меня, девочка. Это твой дом. Ты в нем всегда была хозяйкой, и каждая из тех вещей, что ты здесь видишь, выбрана тобой. Никто и никогда тебе не причинит здесь зла. Это наш… твой мир. Ты мне веришь?

Как же он умел менять тон голоса, и сейчас он звучал так низко, так отчаянно хрипло, словно Макс ужасно нервничал и не мог справиться со своими эмоциями… или превосходно играл для меня очередную роль.

— Нет. Я тебе не верю, — отчаянно громко, упираясь руками в его плечи, чтоб не приближался… потому что я напрягаюсь от его близости. А взгляд его синих глаз гипнотизирует, держит, утягивает в бездну.

— Придется поверить. У тебя нет другого выбора.

— Конечно, ведь меня лишили любого права на выбор.

И снова все расплылось перед глазами и подогнулись ноги, не осталось сил сопротивляться, когда он подхватил меня на руки и сел со мной в кресло. Приступ боли сдавил виски и постепенно отпускал, словно обруч из колючей проволоки медленно разматывался, освобождая голову от мучительного сжатия.

— Не бойся… сейчас пройдет. Фаина говорила, что так будет. Расслабься, это должно помочь… я знаю… я читал.

Почувствовала, как его пальцы гладят меня по голове, массируя виски, надавливая на кожу затылка и принося облегчение, возвращая способность нормально дышать и постепенно рассеивая темный туман перед глазами.

Я приподняла тяжелую голову и посмотрела ему в лицо — закрыл глаза и тяжело дыша продолжает растирать мне виски. Осознала, что сижу у него на коленях, и по телу неожиданно прошла острая судорога возбуждения. Макс, кажется, погрузился в транс, его тело слегка дрожало и ноздри трепетали, а верхняя губа слегка дергалась. Словно наркоман, который получил инъекцию наркотика внутривенно… и мне вдруг стало не по себе от мысли, что я тому причиной. Но взгляд от его лица оторвать не могла, слишком красивый какой-то запредельной человеческому пониманию красотой.