– Да, вы правы, – сказала она внезапно потяжелевшим голосом и обратилась к агентам, которые готовились увести шулера: – Стойте! Мне надо задать ему один вопрос.

Пирогов в недоумении вздернул брови, но перечить не стал. Агенты отдали ему честь, почтительно поклонились Амалии и вышли за дверь. Теперь в комнате оставалось только четверо: я, баронесса, Пирогов и хозяин дома.

– Полагаю, вы уже узнали все, что хотели узнать, – пробормотал Рубинштейн, не глядя на Амалию.

– Ну, положим, не совсем, – с кошачьей вкрадчивостью ответила она. – Где настоящие чертежи, господин Рубинштейн?

– Что? – болезненно вскрикнул действительный статский советник.

– Бумаги, которые вы держите, – очень хорошая копия или, возможно, частично копия, частично настоящие чертежи, – пояснила Амалия, не сводя с шулера огненного взгляда. – Вероятнее второе, потому что Фрида Келлер тоже видела бумаги и сочла их подлинными. Однако господин Марсильяк заметил то, чего она не заметила.

– Здесь все уголки на месте, – волнуясь, сказал я и вслед за тем рассказал Пирогову, как мы с Амалией нашли обрывок чертежа в логове Васьки Столетова. А на листах, которые представил Рубинштейн, все уголки были на месте.

– Ну так что? – спросила Амалия, глядя на Рубинштейна. – Вы изготовили копию чертежей, тем более что сделать это легче легкого, и захотели их продать? Кому?

– Я тебя в тюрьме сгною! – взвыл Пирогов, теряя самообладание. – Где чертежи? Куда ты их дел?

– Не было никакой копии! – вспыхнул Рубинштейн. – Здесь все, что мне принес Альфред! Я не... – Он хотел еще что-то сказать, но замолчал. Я заметил, что, пока он говорил, Амалия не отрывала взгляда от его лица.

– Но если здесь копии, то, значит, все надо начинать сначала... – простонал Пирогов, который явно терял голову. – Ах, черт возьми...

– Наберитесь терпения, Аркадий! – велела Амалия. – Что именно вам сказал Альфред, когда принес чертежи?

Рубинштейн исподлобья взглянул на нее. Его плечи поникли.

– Сказал, что есть возможность обтяпатъ неплохое дельце, – устало промолвил он.

– И?

– Я был не против. Но потом узнал, что на поиски бумаг послали вас, и мне захотелось... захотелось помериться с вами силами.

Последние слова Рубинштейн произнес тихо и скороговоркой, словно стыдясь их.

– Врет, – категорично заявил Пирогов, в волнении запуская руки в свои волосы. – Как пить дать, врет! Ух, я бы этих ученых... по крайней мере, некоторых... Своими бы руками придушил! Знал же, мерзавец, над чем работает! Нет, подавай ему непременно шуры-муры с белокурой мамзелью, чтоб ее... А жена, видите ли, для него недостаточно хороша! – Действительный статский советник заметался по комнате. – Черт возьми! Вот черт возьми!

– Полно вам, Аркадий, – укоризненно сказала Амалия и вновь обратилась к Рубинштейну: – Кто еще, кроме вас и Альфреда, знал, что чертежи у вас?

– Лиу, – после некоторого колебания ответил Рубинштейн. – И мой сводный брат.

– Это который Акробат? – подняла брови Амалия. – И как они отнеслись к вашей затее – не продавать чертежи, а сыграть на них?

Рубинштейн пожал плечами.