Он провёл в Варшаве целую - неделю гулял по центру, по многочисленным паркам и набережной Вислы, зашёл в единственный действующие кинотеатр и почти каждый вечер ужинал в ближайшем к гостинице кафе. А однажды решил прокатиться на необычном Варшавском трамвае и едва удержался, чтоб не подрезать, у стоявшей рядом женщины, сумочку. «Нет, - сказал он себе прощаясь с Варшавой, - в Москве получше будет. Она без краёв, суетная и бестолковая. Воровать там сподручнее, да и погода здесь не кисель, не ряженка».
Возвратившегося в разведшколу Мишку на ближайшем общем построении вывели из строя и Марвец зачитал приказ о присвоении ему первого офицерского звания – лейтенант. Новоявленный офицер выказывал довольство, источал радость, но внутри оставался невозмутим. Ему, в отличие от Амбала, всякого рода побрякушки и регалии были безразличны, равно как и регулярные поездки в Берлин, куда с марта месяца вывозилась вся секретная документация Варшавской разведшколы.
Содержимое несгораемого ящика с маркировкой ИОН было последним из огромного перечня документов, подлежащего срочной эвакуации. Забрав его из штаба пехотной дивизии Эфлинг с Протасовым имели приказ на всех парах мчаться в Берлин и там же остаться, ибо Варшавская школа, из-за наступления советских войск, перебрасывалось с места на место и в данный момент находилась южнее Берлина, в городке Цвиккау.
По сути этот приказ и стал приговором несчастным Александру. Мишке он ничего плохого не сделал, напротив поддерживал, протежировал, помогал, но ехать в Берлин и оставаться в гибнущей Германии новоиспечённый лейтенант не желал. С Рейхом ему было не по пути, план побега Мишка готовил весь последний месяц и вот сегодня настал наконец удобный момент. Расправившись с Эфлингом, Мишка забрал его оружие, пачку сигарет, рейс марки, сжег секретные документы - вдруг в них есть что-то и про него, уселся в тёмно-серый Опель и поехал прочь стой поляны.
Через четверть часа ему захотелось покурить и он обнаружил пропажу своей спичечницы. Остановив машину, он обшарил карманы, осмотрел пол кабины, зеркальце в бронзовой оправе, лежало на месте, а спичечницу он где-то выронил. Протасов не мог смириться с потерей, потому что уплывала возможность собрать отцовский талисман ,и, тогда спрятав машину в кустах, он отправился к поляне пешком. Он легко нашёл её, идя лесочком вдоль не широкой грунтовой дороге.
Врождённая осторожность спасла - ещё издали, между древесных стволов, Мишка заметил снующие на поляне фигуры. Достав из кобуры пистолет и немного приблизившись он догадался - советская фронтовая разведка, кому ещё понадобится с такой тщательностью обследовать, оставленную немецким штабом, поляну. Затаившись под кустом, на приличном расстоянии, он принялся наблюдать. В какой-то момент сердце пустилось вскачь, а сквозь сжатые зубы вырвалось непристойное ругательство - в руках одного из разведчиков блеснуло в солнечных лучах его бронзовая спичечница.
Чтобы вернуть свою часть талисмана ему пришлось здорово попотеть, битых два часа призвав максимальную осторожность, он следовал за группой советских разведчиков, те, видать, шли не первые сутки. Выбившись из сил устроили привал в густой чаще, поснимали сапоги, ремни, гимнастёрки, напились воды, пообедали и разлеглись на мягкой травке. Всё бы ничего, да опасливый командир, тот что сунул найденную спичечницу в брезентовый вещмешок, выставил два дозора - пришлось рисковать.