Не в пример Кротову Незнамов не поинтересовался моими ощущениями. Он всегда очень хорошо меня чувствовал. Он откинулся на спину, заложил руки под голову и в угрюмом молчании принялся высверливать взглядом потолок. Мне говорить тоже не хотелось. Но в отличие от него ничего интересного в потолке я не находила, я смотрела на него. Знакомый родной профиль с прилипшими ко лбу взмокшими волосами. Сумрачно сведенные брови. Так хотелось провести по ним ладонью, согнать печаль нежным поцелуем. Но сделать этого я не могла. Что-то ушло, ушло безвозвратно, воздвигнув между нами стену. И как бы нам хорошо ни было вместе, быть вместе нам было уже не суждено.

– Черта с два, дорогая, я тебя кому-то теперь отдам! – злобно процедил он минут двадцать спустя, как всегда расшифровав мое молчание. – Кротову удалось подмять меня под себя, виной тому была моя шальная юность. Слишком много компромата было у этого мерзавца на меня, чтобы я попытался оказать ему сопротивление, но теперь... Все будет по-другому!

– Как? – Мне бы очень хотелось знать, что вообще возможно спасти в данном случае. Я-то чувствовала, что спасать уже было нечего, все погибло. – Как будет, Сема?!

– Я еще не знаю как, но мы с тобой будем вместе. Мы должны вместе с этим справиться, понимаешь?!

Боже, сколько злости в его голосе, неужели он сожалеет о чем-то? Сожалеет, что сделал мне больно? Верить в это было непростительной слабостью, малодушной уступкой. Я это очень хорошо осознавала, но внутри отчего-то так сладко и обнадеживающе заныло...

– Я все расскажу тебе, милая. Все! И не тебе, только не тебе одной решать, как поступить с нами. Как бы ты ни восприняла мой рассказ, знай – я не откажусь от тебя ни за что! Я буду бороться за свое место в твоем сердце, я снова отвоюю его! Сейчас тебе сложно. Столько всего произошло. Но мы с тобой в одной лодке, Витка, в одной лодке! И мы должны выгрести.

– Но лодка давно дала течь. Неизвестно, куда плыть. Кругом огромные волны. А спасательный круг только один. Как поступишь, Сема? – подхватила я его патетический настрой. – Помнишь, как в песне: «...а кислорода не хватит на двоих, мы лежим в темноте...»

– Но там также сказано, что у нас на двоих с тобой одно дыхание, милая! Разве ты этого не помнишь?! У нас с тобой так же. Мы с тобой – единое целое. Нас нельзя разлучить, прошедший год тому подтверждение. Ты всегда помнила меня, а я выжил лишь потому, что ты жила. Поверь мне, девочка! Умоляю, поверь. Последний раз. И мы со всем справимся.

Боже правый! Сколько искренности в голосе, сколько мольбы. Не жалкой, нет. Скорбной, исполненной невыплаканных слез, безнадежной обреченности. И так... так хорошо было от этого. Не было притворства, не было ничего, кроме щемящей грусти. И я уткнулась ему в плечо и заплакала.

– Что ты, девочка моя! Ну что ты! – Семен обнял меня, прижался ко мне и вдруг задрожал всем телом. Я даже не сразу поняла, что это рыдания. Что он, как и я, плачет, зарывшись лицом в мои волосы, и шепчет что-то неразборчивое.

– Семочка, ну что ты! Что ты!

– Я... я так счастлив! Я так счастлив, что ты рядом. Что есть человек, которому можно довериться, не фальшивить.