Энн больше ничего не говорила, пока они не подошли к их дому. Лёгкий ветерок-бродяга, пропитанный пряным ароматом молодых, мокрых от росы папоротников, прилетел им навстречу. Вдали, в тени деревьев веселый свет мерцал из окна кухни в Зеленых крышах. Энн вдруг приблизилась к Марилле и вложила свою руку в её жесткую ладонь.

– Как это прекрасно, – возвращаться домой, – сказала она. – Я уже люблю Зеленые крыши так, как никогда не любила никакое другое место. Ни в одном месте я не чувствовала себя, как дома. О, Марилла, я так счастлива! Я могла бы помолиться прямо сейчас, и это не показалось бы мне сложным.

Какое-то теплое и приятное чувство возникло в сердце Мариллы, когда худенькая ручка прикоснулась к её ладони – возможно, это было чувство материнства, которого она не испытала. Его непривычность и сладость испугали ее. Она поспешила восстановить своё душевное равновесие, перейдя к внушению морали.

– Если ты будешь хорошей девочкой, ты всегда будешь счастлива, Энн. И ты никогда не должна думать, что это трудно – читать молитвы.

– Читать молитву – не совсем то же самое, что молиться, – сказала Энн задумчиво. – Но я собираюсь представить, что я ветер, который дует в вершинах деревьев. Когда я устану от деревьев, я представлю, что я нежно парю в папоротниках – а потом полечу в сад миссис Линд и устрою танцы цветов, а потом пронесусь одним порывом над полем клевера – а потом буду дуть на Озеро Мерцающих вод и создам маленькие сверкающие волны. Ах, есть так много возможностей для воображения, когда думаешь о ветре! Так что я не буду говорить больше, Марилла.

– Благодарение Богу за это! – вздохнула благочестивая Марилла с облегчением.

– Ну, тебе они нравятся? – спросила Марилла.

Энн стояла в комнате на крыше и торжественно смотрела на три новых платья, разложенных на кровати. Одно было из полосатой ткани коричневого цвета, которую Марилла соблазнилась купить у уличного торговца прошлым летом, потому что она выглядела очень практичной. Второе было из плотного чёрно-белого сатина, его Марилла купила в торговой лавке этой зимой. А третье – из уродливой ткани в синих разводах, которая была приобретена на этой неделе в магазине в Кармоди.

Все платья шила сама Марилла, поэтому и выглядели они одинаково – юбка простого покроя, крепко пришитая к такому же простому корсажу, и узкими рукавами, такими же простыми, как юбка и корсаж.

– Я представлю, что мне это нравится, – сказала Энн рассудительно.

– Я не хочу, чтобы ты это представляла – сказала Марилла с обидой в голосе. – О, я вижу тебе не нравятся эти платья! Что же с ними не так? Разве они не чистые, аккуратные и новые?

– Так и есть.

– Почему же они тебе не нравятся?

– Нет, они довольно милые – сказала Энн неохотно.

– Милые! – фыркнула Марилла. – У меня не было задачи подобрать для тебя милые платья. Я не считаю нужным потакать тщеславию, Энн, скажу тебе сразу. Это хорошие, приличные, практичные платья, без всяких оборок и рюшей, и это всё, что ты получишь этим летом. Корчиневое и синее платья пригодятся тебе, когда ты пойдёшь в школу. Сатиновое будешь одевать в церковь и воскресную школу. Я надеюсь, ты будешь содержать их в чистоте и не порвёшь. Думала, ты будешь благодарна за любые платья после тех ужасных бедных вещей, которые ты носила.