– …Расскажете, товарищ нарком? – слегка нахмурился Шванц. Послушал что-то, спросил: – Когда прикажете?.. Слушаюсь.

Положил трубку, задумчиво почесал переносицу.

– Придумал что-то Малютка. Очень собой горд. По телефону не хочет, а принять сейчас не может, занят. Будет время – сам к тебе загляну, говорит. Опасаюсь я его идей.

Сказано было доверительно, как своему. А потом тем же душевным тоном спрошено:

– Как товарищ Мягков? Что супруга рассказала?

Эта задушевность была хуже всякой суровости. Знает, что Ева приходила. Докладывают ему. Стало быть, следит, глаз не спускает. Филипп внутренне весь подобрался, но лицо сделал радостное.

– Вроде Карп Тимофеичу получше стало.

– Да? – Капитан удивился. – Это хорошо, если получше. Давай бог, как говорят отсталые граждане. У меня, правда, другие сведения… Ладно, Бляхин, работаем. Пора тебе с арестованными знакомиться. Их у нас двое. Квашнин, как ты знаешь, застрелился, монах в бегах. Двое остальных здесь, в Лубянском домзаке. Раз ты писанину Кролля уже прочел, с него и начнем. Я распорядился, сейчас доставят. Проведешь допрос сам. А я тебе пока кратенько его обрисую, в порядке введения. Значит, Кролль Сергей Карлович. Бывший вице-директор Азиатского департамента царского МИДа, имел ранг посланника. Вдовец, детей нет и не было, есть брат и сестра, но они в эмиграции. Это жалко. Нажать не через кого, а сам Кролль – клиент тяжелый. Казалось бы, нетрудное дело – интеллигента сломать…

Начальник по своей привычке расхаживал перед Бляхиным, похрустывал пальцами сложенных за спиной рук. То ли инструктировал, то ли сам с собой вслух рассуждал – не поймешь.

– Методика обработки подследственного какая, если субъект упирается и не дает нужного результата? Вроде ясно. Человека простого, без фанаберии, надо ломать через физиологию, то есть через боль, а того, кто много о себе понимает, через унижение. Интеллигенция, к каковой безусловно принадлежит Кролль, попадает во вторую категорию. Вот что такое интеллигент?

Филипп задумался, как лучше ответить. Кто много учился? Кто прикидываются лучше, чем они есть? Кто любит усложнять, где не надо?

Но капитан ответил себе сам:

– Интеллигент – такое большущее «Я», Личность. Он твердо знает про себя, что он – не мелкая блоха, а целая вселенная. Средний интеллигент обрабатывается быстрее и легче, чем средний пентюх. Умному следователю обычно кулаки себе отбивать не приходится. На первом же допросе надо лишить интеллигента самоуважения. Без самоуважения интеллигент – как черепаха без панцыря. Покажи ему, что он никакая не вселенная, а мешок с дерьмом, и потом из него вей веревки.

– Я помню. Ты рассказывал. Про касторку.

В прошлом месяце на производственном совещании по обмену опытом Шванц говорил, что, согласно закону диалектики, полезным вещам не грех поучиться и у врагов. Вот итальянские фашисты на допросах практикуют занятную штуку. У них, как и у нас, попадаются крепкие орешки, кого физвоздействием не возьмешь. Встанет такой романтический герой в позу Джордано Бруно – и хоть на костер его. В муссолиниевской Виджиланце подобных субъектов привязывают к стулу, насильно вливают в рот касторку, и через десять минут Джордано Бруно сидит весь обдристанный, на романтического героя не похожий. Вроде просто, а на людей непростых, гордых отлично действует. Трудно быть гордым, когда ты весь в какашках, – так объяснял на совещании капитан.