Несколько десятилетий стратегически выстроенной, последовательной, талантливой политики, и Россия станет истинно великой мировой державой – великой не за счет танков и аэропланов, а за счет своего экономического, интеллектуального и культурного влияния. Повторю еще раз: самый лучший, самый надежный способ завоевания – не через силу и страх, а через любовь и выгоду, через сердце и плоть. Вот что я имею в виду, когда говорю про империализм.

В заключение же, господа, скажу вам вот что. Даже если в результате всех этих усилий Россия не станет всемирно признанным лидером, уступив первенство Америке, Франции или какой-то иной великой державе, соревнование все равно пойдет на пользу и нам самим, и человечеству. В любом случае нас будут лучше знать и понимать, будут лучше к нам относиться. И Россия неизбежно займет в мире более заметное и достойное место, чем сегодня.

Едва перевернул последнюю страницу – звонок по внутреннему.

Шванц. Будто из-за плеча подглядывал.

– Ну, много прочел?

– Две папки. Квашнина и Кролля.

– Ладно, передохни чуток. А то от такого чтения мозга за мозгу заедет. Давай ко мне, быстрой рысью.

– Слушаюсь.

Само выскочило. Раньше Филипп сказал бы: «Ага, сейчас зайду».

Рысью не рысью, но быстро прибыл, ждать не заставил. Однако за эту минуту начальник, шило в заднице, уже куда-то из кабинета умылился. Бляхин постучал, заглянул – пусто.

Поколебавшись, вошел. Во-первых, не топтаться же перед дверью. А во-вторых, приказано явиться – явился.

Садиться не стал, но и столбом торчать, по-холуйски, тоже посчитал для себя невместным. Принялся прогуливаться вдоль стены, вроде как фотографии рассматривает, хоть все их видел и прежде.

Вот Шванц помоложе и похудее, получает почетную грамоту от товарища Менжинского. Вот совсем молодой и совсем худой, без очков, стоит за спиной у Феликса Эдмундовича. Говорят, раньше была еще большая фотография с врагом народа Ягодой, но теперь на этом месте Шванц с товарищем Ежовым: нарком улыбается, капитана приобнимает за плечо. Удивительно, что оба в один рост, хотя в железном наркоме не больше метра пятидесяти, а Шванц даже со своими короткими ногами сантиметров на десять выше. Присел, что ли?

Засвиристел необычной, приглушенной трелью один из телефонов. У Шванца их стояло целых пять. Кроме трех стандартных еще серый, для связи с начальником Секретно-политического отдела майором госбезопасности Литвином и белый – прямой провод к товарищу наркому. Из двенадцати начальников отделений СПО только Шванцу такой положен. Он-то, белый, и свиристел.

Бляхин заметался. Что делать? Ответить? Бежать искать Шванца?

А тот уже откуда ни возьмись несся тигриным поскоком.

Два раза всего телефон и успел пожурчать.

– Слушаю, товарищ нарком!..Так точно, товарищ нарком… Когда я вас подводил, Николай Иваныч?

Говорили в основном на том конце провода, капитан только вставлял короткие фразы, по которым было не понять, о чем речь. Рубил четко, по-военному, будто рапортовал, вытянувшись по стойке смирно, а сам вольно сидел на краю стола, болтал ногой и еще успел пару раз Филиппу подмигнуть. Наглый, собака, думал Бляхин. Никого не боится.