– Я тоже ни разу не выпустил вожжи, – возразил Рубен. – Я же не вылезал из шкуры Эдуарда Кордовы до самого конца! И хоть бы мне кто «спасибо» сказал!

– Это другое дело. С какой стати кто-то должен говорить тебе «спасибо»?

– А почему бы и нет?

– Потому что Пивной Бочонок мог меня убить! Я могла погибнуть, пока ты изображал благородного слепца!

«Опять по новой», – с досадой подумал Рубен, нервно забарабанив пальцами по столу. Она приперла его к стенке и пользовалась своим преимуществом сполна, но… сколько же можно? Судя по всему, она будет предъявлять ему этот счет до скончания века.

– Ладно, читай дальше, – буркнула Грейс, откинувшись на высокую кожаную спинку стула в отдельной кабинке, которую им предоставили для обеда у «Бэлльз». – Что там насчет ограбления?

Кусочек сырого филе, который она в лечебных целях заставила его приложить к заплывшему глазу, отлепился и упал ему на колени. Рубен рассеянно подобрал его и положил на край тарелки, после чего вернулся к чтению.

– «По утверждению помощника шерифа Сан-Матео, из передвижной коллекции китайских древностей было похищено лишь неустановленное число образцов погребальной скульптуры, в частности нефритовый дракон, используемый в качестве сторожевого талисмана в захоронениях династии Вэй, глиняный единорог династии Хань, а также двенадцать фигурок, изображающих знаки Зодиака, династии Мин».

– Одиннадцать, – ревниво поправила Грейс.

– «Бесценные акварели, манускрипты и керамика остались нетронутыми по не выясненным пока причинам. Арестованный китаец упорно отказывается от дачи показаний, и, судя по последним сообщениям, его личность пока не установлена».

Сложив газету и отодвинув ее в сторону, Рубен потянулся за кружкой пива. Он отхлебнул глоток, потом с мучительной гримасой осторожно прижал запотевшее от холода стекло к своей пострадавшей брови. – Стало быть, Пивной Бочонок разговаривать не желает.

– Может, на той бумажке было его имя? – предположила Грейс. – Если так, значит, мы оказали ему услугу, забрав листок.

– М-м-м… Мой друг-антиквар мог бы узнать, что там написано.

На нее это не произвело впечатления.

– Подумаешь! Я могу отнести листок в ближайшую китайскую прачечную и все выяснить сама.

– Мне кажется, это было бы неразумно.

– Это почему же?

– Не стоит посвящать в это дело посторонних, тем более что мы и сами не знаем, о чем идет речь.

– Да какая разница?

Грейс подозрительно прищурилась.

– Ты что-то задумал, не так ли? Только не Говори мне, будто нас могут заподозрить в сговоре с Пивным Бочонком. У тебя на уме что-то другое.

Вместо ответа Рубен поставил локти на стол и доверительно наклонился к ней поближе.

– Сколько денег у тебя украли, Грейс? – спросил он самым вкрадчивым тоном, на какой только был способен.

– Я же сказала; тебя это не касается.

– Да ладно тебе, – принялся уговаривать он. – Я же тебе выложил всю правду о Крокерах, разве не так? Сам я потерял почти две тысячи долларов, а раздобыть мне надо четыре с половиной, к с следующему вторнику. Как видишь, я во всем признался. Чего тебе еще надо?

Она кокетливо расстегивала и застегивала пуговички на манжете своего нового платья из индийского шелка цвета бургундского вина, видимо, любуясь эффектным сочетанием насыщенного бордового оттенка ткани с белой, изящно удлиненной кистью руки. Помимо платья, Грейс обзавелась еще и новым плащом – черным с кремовой атласной подкладкой. Сейчас он висел на крючке у нее за спиной. Рубен надеялся, что она вспомнит, в какую сумму обошлось ему ее «приданое»: платье, плащ и новые высокие башмачки на пуговицах. А ведь он и глазом не моргнул, когда ему назвали цену. Более того, когда она приглядела этот роскошный туалет в салоне готового платья мадемуазель Жоли и вышла к нему из примерочной, он расстался с деньгами, даже не пикнув.