Она растерянно заморгала.

– Да, я спала как убитая. А ты?

– Более или менее сносно.

Хороший ответ. Полный сдержанного достоинства и в то же время неопределенный. Рубен выдержал небольшую паузу, прежде чем продолжить.

– Когда я был помоложе, мне удавалось заснуть где угодно.

Он снова умолк, а потом рассмеялся с едва скрытой горечью.

– Дело в том, что из этого дивана торчит пружина, причем как раз… ты не поверишь, но как раз на уровне ребер! Так и вонзается прямо вот сюда, – он похлопал себя по жилетному карману. – Представляешь, что меня ждет?

Она сказала:

– Гм-м.

Рубен выдержал еще одну паузу.

– Ну, пожалуй, пора двигаться дальше. Я думаю, нам сегодня следует лечь пораньше и хорошенько отдохнуть. Ведь завтра нам понадобится вся наша смекалка. Верно?

– Вообще-то я вряд ли сумею выспаться как следует на этом проклятом диване.

Улыбка ему удалась – стоически мужественная, но в то же время добродушная. С кряхтением оторвавшись от ствола дерева и опять взяв ее под руку, Рубен возобновил свой путь к дому, все так же с трудом волоча ноги. На углу Напье-стрит он вдруг остановился как вкопанный.

– Погоди! Я, кажется, кое-что придумал.

– Интересно, что?

Ему не понравился ее пристальный сверлящий взгляд, но отступать уже было некуда.

– Да просто я подумал… – Он как будто опомнился. – Нет-нет, извини, это все вздор.

– И все-таки?

– Не стоит об этом говорить. Я и сам не знаю, как это мне в голову взбрело.

– Нет уж, скажи мне, – настаивала она, догадываясь, что Рубен имеет в виду.

– Могу себе представить, каков будет твои, отрет. – Он опять деланно рассмеялся.

– Сейчас же говори, в чем дело!

– Ну, в общем-то, ничего нового, просто я подумал, что мы могли бы разделить… гм… ну как бы это сказать?

– Ну как бы это сказать – постель?

– Вот видишь, какая дурацкая идея! Полная нелепость. Забудь о ней.

Еще полквартала они миновали в полном молчании. Проходя под фонарем на углу своего переулка, он рискнул скосить глаза и заглянуть ей в лицо. Ее лоб был озабоченно нахмурен. Рубен еще сильнее повис на ней, пока доставал ключи из кармана.

Он отпер дверь, но Грейс остановила его на пороге.

– Рубен, – тихо окликнула она его.

На миг сердце у него замерло: она впервые назвала его по имени.

– Да, Грейс?

– Я…

– Да?

– Мне больно думать, что ты так мучаешься. Для меня это просто невыносимо.

Она высвободила свою руку и тут же, к его величайшему изумлению, сунула ее ему под полу сюртука. Когда она начала поглаживать его ребра кончиками пальцев, он совсем перестал дышать.

– Мне кажется, я уже достаточно хорошо тебя знаю и могу тебе доверять.

– Конечно, ты можешь мне доверять!

– Если ты действительно этого хочешь, можешь спать со мной.

– Я…

Ему пришлось проглотить ком в горле, мешавший говорить.

– Я очень этого хочу.

– Тогда я согласна. Я, конечно,' полагаюсь на твою порядочность.

– Грейс, вздохнул Рубен, закрыв глаза, – ты ангел милосердия.

Это прозвучало как молитва. Воздух со свистом вырвался у него из груди, когда ангел милосердия несильным, но точным ударов заехал ему в бок, как раз по самому болезненному месту.

– Будешь спать со мной, когда в аду мороз грянет, – отчеканила она и плавной походкой вошла в дом, оставив его хватать ртом воздух.