Таким образом, демографическая катастрофа 1601–1603 годов находит следующее объяснение в рамках демографически-структурной теории. Кризис 1568–1571 годов привел к резкому уменьшению численности крестьянства, что в соответствии с неомальтузианской концепцией обусловило резкое уменьшение ренты и налогов и перераспределение ресурсов в пользу крестьянства и в ущерб государству и элите. Под давлением элиты государство осуществило закрепощение крестьян; это позволило помещикам увеличивать ренту по своему произволу. Мелкие помещики, вынуждаемые необходимостью ежегодно снаряжаться на войну, стали отнимать у своих крестьян весь прибавочный продукт, не оставляя запасов на случай голода. Поэтому неурожай 1601 года вызвал страшный голод, который в первую очередь поразил помещичьих крестьян. В итоге можно утверждать, что катастрофа 1601–1603 года и последовавшая за ней гражданская война в конечном счете были следствием кризиса 1568–1571 годов.

Во время голода 1601–1603 годов массы голодающих искали спасения на хлебородном Юге.[1569] На южных окраинах крестьяне имели большие запасы зерна, и местное население не знало голода. Наплыв беженцев вызвал и здесь повышение цен; в 1603 году четверть ржи стоила в Курске 150–180 денег, но все же эта цена была в 3–4 раза меньше, чем в Москве.[1570] Юг был переполнен беженцами, которые ушли от своих помещиков без уплаты «пожилого» – то есть считались беглецами и по закону подлежали возвращению своим хозяевам. В 1603 году царь Борис отменил свободный выход, который продолжался два года, и следовало ждать, что скоро начнется сыск беглых. На юг уходили и разбитые под Москвой отряды повстанцев,[1571] здесь скопилась масса горючего материала – и вскоре здесь последовала новая вспышка гражданской войны.

Вождем нового восстания стал самозванец, называвший себя царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного. Самозванца поддерживали некоторые польские магнаты, предоставившие ему отряд наемников – но характерно, что царь Борис обвинил в поставлении самозванца не поляков, а своих врагов из боярской партии.[1572] Для простого народа имя Дмитрия ассоциировалось с крестьянской свободой времен Ивана Грозного – поэтому жители южной «украины» осенью 1604 года с восторгом приветствовали появление самозванца. Литовский гетман Ян Сапега писал, что русские создали ореол вокруг имени претендента из ненависти к Борису Годунову и из чувства преданности старой династии.[1573] По свидетельству летописи, беглые крестьяне «пошли к самозванцу отчасти и неволей, не имея пристанища нигде».[1574] Однако основную силу повстанцев составляло местное население, «украинные» крестьяне и казаки. В ряды восставших их толкал не голод и не отчаянное положение беженцев, у них были свои счеты с Годуновым. Еще недавно эти крестьяне были зажиточными свободными людьми – а Годунов отдал их в «крепость» помещикам, теперь они подвергались постоянным грабежам и побоям со стороны своих новых «хозяев». Приграничных казаков и стрельцов заставляли отбывать изнурительную барщину на «государевой пашне» – а между тем эти люди несли сторожевую службу и привыкли держать в руках оружие. Так же, как английские крестьяне во времена Уота Тайлера, они могли постоять за себя.