Нашлись и иные умники. Такие, как Всеволодко Давыдыч, что сменил батюшку на Владимир-Волынском столе. Тот решил просто взимать плату за проход по его землям. Пришлось великому князю вразумлять молодого балбеса пятнадцати годочков от роду. А вернее, его дядьку, потому как он пока там за все в ответе. Да указ издать об устройстве на волоке дорог.

Мономах планомерно и довольно быстрыми темпами воплощал в жизнь задуманные реформы. Которые влетали в копейку, в том числе и Михаилу. Ну да, назвался груздем, полезай в кузов. Опять же всех денег не заработать и в кубышке не удержать.

Кстати, Владимир начал денежную реформу. Причем именно с копеек, введя их в оборот на всей Руси по единому образу и подобию с пограничной. До серебра и золота пока дело не дошло. Решили сначала дать пустить корни мелкой монете.

– Здрав будь, Михаил Федорович, – поприветствовал его выехавший навстречу Борис.

– И тебе не хворать, – ответил Романов безопаснику.

При этом он и не подумал останавливать своего коня, шедшего шагом. Разве только чуть отвернул в сторону, словно приглашая занять место слева от себя.

– Рассказывай, что такого срочного приключилось, что ты помчался ко мне в Рудный, – поинтересовался князь, гадая, откуда могло прилететь в этот раз.

– Да особо срочного ничего. Просто день погожий. Вот решил заодно и поразмяться, – пожал плечами Кудинов.

– Ну, тогда выкладывай не срочное, – успокоившись, произнес Романов.

– Владимир посадил в поруб князя Давыда Святославича. Тот решил отложиться от Руси. К чему и брата своего, Муромо-Рязанского князя Ярослава Святославича склонял.

– Твоя работа?

– Мы только прознали о заговоре, остальное уж великий князь.

Хорошо все же иметь собственную семафорную линию. Она пока только начинает частично окупаться. Но это лишь в плане финансов. Зато позволяет увеличить скорость передачи сведений от агентурной сети. Да и сами эти станции стали эдакими центрами сбора сведений. Если не в глухом лесу стоят или голой степи. Поди пойми, что передают сигнальщики.

– И как думаешь, чем закончится? – поинтересовался Михаил.

– Ясное дело чем. Давыд Святославич, как и тезка его с Ростиславичами, откажется от мирской жизни и пострижется в монахи. А место на княжьем столе займет старший сын.

Есть такое дело. После принуждения трех князей к миру Михаил доставил их к князю на суд. Тот не знал, как с ними поступить. Реши казнить, даже если не случится очередная усобица, дети затаят злость. Вот тогда-то Михаил и предложил не изобретать ничего нового. Все уже придумано до них теми же ромеями. Осудить князей за ослушание на казнь, но в качестве милости остричь в монахи, и вся недолга.

– Я не о Давыде, а об Ярославе.

– Думаю, дознание не усмотрит у него злого умысла и он выйдет невинным.

– Хм. Зато сыновья Давыда на него взъедятся. Два больших княжества порознь это куда лучше, чем рука об руку.

– Это точно. Владимир наловчился пользовать прием – разделяй и властвуй.

– Хорошая работа, Борис.

– Ну, так за то и хлеб свой едим.

– Больше никаких новостей?

– Не знаю, считать ли ее новостью. Но Владимир вроде как подумывает создать у себя в Киеве университет сродни нашему. Да издать указ о том, чтобы всех княжеских и боярских недорослей отправлять туда на обучение.