Еще день такого продвижения, и Ростиславичи решили встать накрепко. Войско сбило щиты, преградив дорогу. Однако вместо атаки вновь подверглось обстрелу. Только на этот раз зажигательными стрелами. И теперь уж в дело вступили еще и пушки. К тому же кроме греческого огня по плотному построению прошлись и керамические ядра.

Войско не рассыпалось и не побежало. Но все же вынуждено было отступить. А как только начался отход, прекратился и обстрел.

– Михаил Федорович, Ростиславичи на переговоры выкликают, – доложил посыльный из передового дозора.

– И что, пойдешь договариваться? – поинтересовался Брячислав.

– Пойду.

– Так ить можешь побить. Причем и потерь понесешь совсем немного.

– Нет, Брячислав. Я сюда не раздувать пожар прибыл, а тушить его. Хотя, конечно, стелиться перед ними не стану. Трубач. Сигнал стать лагерем.

Знакомый перелив трубы, и повозки уже привычно начали сбиваться в табор. Не сказать, что бойцов это радовало. Хватало и тех, кому такой поход надоел уже настолько, что они предпочитали добрую драку такому наступлению. Что в общем-то и неудивительно, учитывая преобладание в войске молодежи. Но приказы они все же выполняли, как всегда, четко и слаженно.

– Странные вы какие-то, князья. То говорить не желаете. А то сами зазываете. Ну вот он я. Чего надобно? – вместо приветствия встретил Михаил подъехавших Ростиславичей.

А с чего бы ему, собственно, быть дипломатичным? Численный перевес на их стороне. Это так. Но после двухдневного продвижения вперед только полный дурак мог усомниться в том, кто именно из противников имеет подавляющей перевес.

– Брячислав, мы желаем, чтобы ты передал Владимиру, что мы в своих вотчинах хозяева. Так порешил княжеский съезд. Давыд сам полез на мою землю и получил отлуп, – заговорил Василько, напрочь игнорируя Романова.

– Не со мной речи веди, князь, а с князем Михаилом. В этом походе я у него под началом, – покачав головой, произнес боярин.

– Не разоряйся, Брячислав. Не видишь, князю гонор взор застит, – хмыкнув, произнес Михаил.

– Не о чем мне разговаривать с самозванцем, – отрезал Василько.

– Самозванцем я был бы, коли сам назвался бы вашим родичем. Но то сделал Владимир. Он же учинил дознание. Так что ему ты эти слова и передай, Василько Ростиславич. Кем ты меня видишь, мне то без разницы. Я здесь, чтобы выполнить княжью волю. Примирить вас и доставить на княжий суд. Всех троих. Княжествами же вашими пока будут управлять ваши старшие сыновья. Вот закончу здесь, отправлюсь в гости к Давыду Игоревичу.

– Брячеслав, дай слово, что не тронешь наши семьи, – вновь обращаясь к боярину, произнес Василько.

– Не со мной речи веди, а с князем Михаилом, – вновь покачав головой, повторил воевода.

Романов с издевкой развел руками, словно говоря: «Ну вот что ты будешь делать». Отчего братья заскрежетали зубами. Да хоть в порошок пусть сотрут. Главное, чтобы покорились. Михаилу как-то наплевать на то, как они к нему станут относиться. В том, что все трое допрыгались, отказавшись выполнить приказ Владимира, и более никогда не займут княжеский стол, он не сомневался.