— Ты чего трясешься? — Борька знал, конечно, почему. Одеты все по-зимнему, температура плюсовая, но после страшной, голодной и холодной зимы не согреться. — Ползаем, как сонные мухи, вот и мерзнем. А люди физкультурой занимаются. Слышали радио? Футбольная игра намечена, встречаются динамовцы и армейцы. Нам бы тоже какое-нибудь соревнование организовать.

Деятельная, командирская натура Борьки Воронца требовала немедленного приложения сил, но сил, увы, у него мало было. Никто не гонял мяч, не играл в классики… -

Таня передала привет от Сережи, и разговор перешел на школу. С завтрашнего дня возобновлялись занятия.

— Нам х-хорошо, — порадовался Коля. — В м-младших классах в-всего по три ур-рока.

— А кормежка, как у всех, — трехразовая! Можно было подумать, что приказ о трехразовом питании в школах подписал он, Б. Воронец.

4 мая 1942 года в Ленинграде открылось 137 школ. К учебе вернулись почти 64 тысячи ребят. Медицинский осмотр показал, что из каждых ста лишь четверо не страдают цингой и дистрофией.

И прошедший апрель нельзя было назвать голодным, но дистрофия довершала свои черные дела. На старых и новом, Пискаревском, кладбищах в апреле захоронили 102497 человек. Десятки тысяч, прикованных к постелям и больничным койкам, ждала печальная участь.

В Ленинграде еще оставалось полтора миллиона жителей, надо было срочно спасать их, вытаскивать из дистрофии. Во всех районах открывались столовые усиленного питания, врачи прикрепили к ним уже к началу мая 100 тысяч больных.

Мама передвигалась, как на протезах. Ноги не сгибались в коленях, и каждый шаг вызывал острую боль. Дядя Леша, тот совсем слег, но и лежать ему стало невмоготу. «Собственный скелет мешает. Представляете?»

Представить не составляло труда. Через глянцевую, зеленоватую, прозрачную кожу просвечивали кости, нос истончился, а зубы словно длиннее сделались, выглядывали из полуоткрытого рта.

И от мамы одна тень осталась. Щеки будто слиплись изнутри, глаза провалились, цинготные пятна и язвы…

Главные семейные заботы легли на Танины плечи. От нее теперь зависели все оставшиеся Савичевы — мама и дядя Леша.

Участковый врач Анна Семеновна выписала направление в столовую на целую неделю. Целых семь дней не надо было отстаивать в нескольких очередях многие часы. В столовой отоваривали все карточки и давали больше, чем в магазинах. Такие сытные обеды до недавнего времени можно было увидеть только во сне. Супчик из ложки крупы и двух лепестков сушеного лука считался роскошью, а тут — крупа, мясо, овощи! Компот из сухофруктов с сахаром! Мама даже вспомнила как-то дворищенскую присказку: «Ешь не хочу, живи на здоровье!»

Увы. есть все равно хотелось и уже не было здоровья для жизни.

Таня носила обеды в двух бидончиках. В одном — первое и второе, в другом — компот или кисель.

Хлеб она клала в свою летнюю сумку с плечевым матерчатым ремешком. Ту самую, с которой собирались перед войной ехать на каникулы в деревню. Было это так давно, что и забылось. И давным-давно не снились Тане полеты. Бидончики едва тащишь, куда уж крыльями махать…