— Попробуй-ка со мной, ты, понавешавший на себя этих железок! — зарычал испанец, парируя удар монгола.

Тот лишь молча развернулся к Мартину и двинулся вперед, отбивая атаки испанца. Остальные воины замерли, устремив взгляды к сражающимся. И лишь Владимир неосознанно успел подобрать с окровавленного снега чей-то клинок, взамен своего сломанного.

Де Вилья двигался, словно лесная рысь: мягко, плавно переходя то в защиту, то в нападение, нанося быстрые, молниеносные удары, запутывая противника, отводя его клинок в сторону и разя шпагой, но каждый раз встречал лишь непреодолимую преграду из доспехов. Но и монгольскому воину следовало отдать должное, ведь он оказался на редкость искусным противником, лишь совсем чуть-чуть уступавшим испанцу в умении. Но иногда даже малая разница в умение фехтовать играет большую роль. Так оказалось и на этот раз.

Противник Мартина не мог двигаться быстро из-за тяжелой брони, этим и воспользовался хитрый испанец. Кружа и передвигаясь с места на место, он, наконец, выгадал момент, и острие сапфировой шпаги скользнуло мимо нагрудника воина племени Айеши и угодило тому под подмышку прямо в незащищенное место между соединением доспехов. По шпаге испанца побежала кровь, и он вогнал ее еще глубже, но даже стона не вырвалось из под стальной маски. Но не таков был Мартин де Вилья, чтобы изумиться этому факту или тем более напугаться, наоборот, не теряя ни секунды он ударил кулаком по шлему воина, а затем пнул того в грудь ногой. Монгол упал, звеня железом доспехов, попытался было подняться, но тут же получил новый удар сапогом в забрало.

Де Вилья подался вперед, высоко задирая шпагу для орлиного удара, целя противнику в шею… И вдруг раздался спуск тетивы и стрела с черным оперением ударила в грудь испанца. Мартин хрипнул, сдвинул брови, но не остановился и двинулся вперед. И тут сразу две стрелы вонзились в него.

— Н-е-е-т! — закричал Владимир и, сорвавшись с места, бросился к подкосившемуся и упавшему на колени другу.

Оказавшись рядом, Волков подхватил испанца на руки. Тот хрипел, выплевывая кровь, из груди торчали три стрелы с черным оперением.

— Судя по всему, мне уже не выжить, волчонок, — криво усмехнулся Мартин.

— Не говори так, дружище! — обнимая испанца, пролепетал Владимир, а глаза уже наполнялись предательской мокротой. — Ты выкарабкаешься…

— Не на этот раз… — прохрипел Мартин, а потом вдруг закашлялся. — Adiós, волчонок, я ухожу к твоему отцу. Я исполнил свой долг перед ним и теперь с гордостью смогу взглянуть в его очи… А ты… ты теперь сам по себе! Искренне надеюсь, что ты не последуешь за мной… — Испанец закашлялся. — Я так хорошо тебя обучил, amigo, я горжусь тобой… если бы у меня был сын, я бы хотел чтобы он походил на тебя… — Де Вилья улыбнулся, а из глаз Владимира побежали слезы.

Рука испанца, что еще сжимала шпагу, подалась вперед, взяла ладонь друга и вложила в нее эфес. Молодой дворянин обхватил рукоять клинка, а затем Мартин сжал его кулак и еще раз улыбнулся по-своему обыкновению, отчего кончик уса чуть-чуть дрогнул, а нахальные глаза хитро заблестели.