– Боже, как я его ненавижу, как ненавижу, – шептала она, не обращая внимания на боль.

Обеими руками Анна схватила себя за ворот платья, рванула в стороны и без особого интереса посмотрела в зеркало на свои круглые набухшие соски, уже начинающие темнеть, обещая скорое разрешение от бремени. Она сбросила туфли.

– Ненавижу.

Наклонившись, Анна запустила руки под нижние юбки. Сбросила панталоны, переступила через них. Подняв, рванула их пополам и бросила на пол рядом с кроватью. Резко махнула ладонью по туалетному столику; сметенные с него флаконы с косметикой упали и разбились, одна из баночек пыхнула на нее облаком пудры, и она вдруг почуяла густой, удушающий запах пролитых духов.

Потом Анна долго лежала одна. В комнате стало уже почти темно. Она ждала, когда вернется Гарри.

Анна отвернулась от окна и торжествующе посмотрела на мужа: теперь он никуда от нее не денется.

«Я сдержала клятву», – подумала она и подошла к креслу.

– Бедняжка Гарри, – тихонько, но с чувством промурлыкала она, постаравшись, чтобы голос звучал мягко. Протянув руку, она убрала волосы с его лба.

Он удивленно поднял голову, и в глазах его засветилась жажда ласки.

– Бедняжка ты мой. Завтра поедем домой, в Теунис-Крааль.

Она подвинула бутылку на столике поближе к нему. Поцеловала его, едва коснувшись губами щеки, и отправилась в спальню. Улыбка играла у нее на лице – теперь ей ничего не угрожает, теперь она в безопасности, он слаб и безволен, он полностью у нее в руках.

Четыре месяца пролетели быстро. Шон постоянно занимался тысячей разных дел, в число которых входили новые обязанности его должности, горы писем и другой корреспонденции, собрания и заседания, а также встречи с просителями, интриганами и авантюристами. Поэтому сахарным планам Майкла он оказал лишь символическое сопротивление. Майкл отправился на побережье, купил землю, а заодно серьезно увлекся старшей дочерью продавца. Эта юная дама имела сомнительную репутацию и была одной из немногих разведенок в Натале. Когда скандал дошел до ушей Шона, он, в глубине души довольный тем, что целомудрие Майкла наконец-то порушено, сел в свой «роллс-ройс» и помчался срочно его спасать. Он вернулся в Ледибург вместе с кающимся Майклом. Уже через две недели эта дамочка выскочила замуж за какого-то коммивояжера и уехала из Тонгаата в Дурбан, и тогда Майкл снова получил разрешение вернуться в Тонгаат и начать обустройство плантации сахарного тростника.

Руфь больше не сопровождала Шона в его частых разъездах. Она довольно быстро округлилась в талии, ее стали одолевать разные легкие недомогания, особенно по утрам, и она оставалась в Лайон-Коп, где вместе с Адой большую часть свободного времени посвящала проектированию и изготовлению одежды для будущего ребенка. Посильное участие в этом принимала и Сторма. Детская шерстяная кофточка, которую она вязала уже три месяца, должна была прекрасно сидеть на ребенке – при условии, что он будет горбат и одна рука у него будет в два раза длиннее другой.

Дирк, с раннего утра до позднего вечера по горло загруженный работой в должности надсмотрщика в Махобос-Клуф, уже практически не находил времени для развлечений. В Ледибурге теперь у Шона работала мощная шпионская сеть, и о редких визитах Дирка в город ему докладывали во всех подробностях.