– Вот это да! – задохнулся Шон. – А как же Гарри… Бедный Гарри! – продолжил он, но так тихо, что его услышала только Руфь.

– Открывайте шампанское – и пошлите еще за шампанским! У нас твердая победа – все прошли! – ликовал Боб Сэмпсон. – Так что выпьем за Южно-Африканский Союз!

– И на этот раз тоже. Опять он, столько раз уже, только он.

Гарри Кортни был пьян. Держа стакан обеими руками, Гарри глубоко утонул в кресле и кругообразными движениями вращал коричневую жидкость – она переливалась через край и оставляла пятна на его штанах.

– Да, – соглашалась Анна. – Опять он, и на этот раз тоже.

Она стояла к нему спиной, глядя в окно гостиничного номера на улицу, залитую светом газовых фонарей. Ей не хотелось, чтобы он видел ее лицо. Но голос ее звучал резко и злорадно:

– Теперь ты спокойно можешь снова писать свои книжонки. Ты ясно дал всем понять, какой от тебя толк; ты доказал и себе, и другим, на что ты годен.

Она принялась медленно, с чувственным наслаждением поглаживать ладонями предплечья. По спине ее прошел холодок, она беспокойно пошевелилась, и юбки ее зашелестели, как листья на ветру. Господи, как близка была опасность, какой страх ее охватил!..

– Ты, Гарри Кортни, неудачник, ничтожество. Всегда таким был, таким и останешься на всю жизнь.

Анна снова содрогнулась, вспомнив, как она испугалась. Он чуть не ускользнул от нее. Это началось в тот момент, когда объявили первый результат, и с каждой минутой это крепчало. У него даже голос изменился, стал значительно глубже, в нем зазвучала уверенность в себе. Как он странно тогда на нее поглядел – без прежней покорности, с зарождающимся презрением. А потом, когда разговаривал с Шоном Кортни, вообще взбунтовался. Она очень тогда испугалась.

– Неудачник, – повторила Анна.

В ответ она услышала то ли глоток, то ли вздох, а может, и то и другое. Анна ждала, что будет дальше, и вдруг тихо забулькала струйка бренди, стекая из бутылки в стакан. Она еще крепче обхватила себя руками, а потом улыбнулась, вспомнив, как объявили результат пересчета голосов. Как он вдруг съежился, как сморщилось его лицо, когда он повернулся к ней: все сразу куда-то пропало – и уверенность, и презрение; все это мгновенно улетучилось. Исчезло! Исчезло навсегда. Нет, Шон Кортни его не получит, она не отдаст его. Она поклялась себе в этом и клятву свою сдержит.

Как уже множество раз до этого, она снова прокрутила в уме все подробности той ночи. Той самой ночи, когда она дала себе эту страшную клятву.

Шел дождь. Она стояла на широкой веранде Теунис-Крааля, а Шон шагал по зеленым газонам к усадьбе, ведя на поводу лошадь. Промокшая рубаха прилипла к плечам и груди, борода тоже намокла от дождя и висела отдельными курчавыми прядками, и он был похож на озорного пирата.

– А где Гарри?

Она помнит и этот свой вопрос, и его ответ.

– Не волнуйся. Отправился в гости к Аде. К ужину вернется.

Потом он поднялся по ступенькам к ней, встал рядом, высокий, и его пальцы, холодные от дождя, притронулись к ее руке.

– Тебе сейчас надо особенно беречься. – Он взял ее за локоть и повел в дом. – Не стой так долго на холоде.