– Неужели за тебя никто не заступится?

– Да, конечно. Я хороший машинист. Который иногда совершает плохие поступки. Но…

Последовала пауза.

– Ты найдешь другую работу?

– Нет-нет. Никакой работы. Я не могу остаться в Британии, вот как.

Нина окончательно растерялась.

– Боже мой, – пробормотала она, – так тебя депортируют! Но тебя не могут депортировать!

Она подбежала к вагону и забралась на площадку.

– Даже это очень плохо, – сообщил Марек.

– А мне плевать! – с жаром ответила Нина. – Они не могут тебя депортировать!

– Ну, может быть, как раз и пора, – грустно сказал Марек. – Я обманывал себя. Играл с тобой во всю эту романтику. Большой книжный роман, как в стихах.

Нина заглянула в его большие темные глаза – и ее собственные глаза наполнились слезами.

– Но ты была права. Это все не настоящее. У меня есть своя жизнь. У каждого она есть. А моя жизнь – Арас и Брония. А эта жизнь выдуманная. Мне нужна настоящая жизнь.

Лицо Марека исказилось от боли.

– И ты… ты уезжаешь? – тихо спросила Нина.

– Да, – кивнул Марек. – Еду домой. Найду работу там. Я умею чинить моторы, разные моторы. Для людей, которые умеют чинить моторы, работа всегда найдется.

Нина моргнула.

– Но… – начала было она.

Раздался громкий гудок локомотива. Джим тронул поезд с места.

– Прощай, – сказал Марек.

Нина уставилась на него. Огромный поезд уже двигался.

– Прыгай вниз, Нина! – приказал Марек. – Прыгай, пока это не опасно!

– Но…

Поезд начал набирать скорость.

– Прыгай!

Нина в последний раз посмотрела на него. А потом спрыгнула с площадки, благополучно приземлилась сбоку от рельсов и долго смотрела вслед длинному товарному составу, который пополз через долину и наконец скрылся из виду.

Стоя возле железной дороги, Нина с бьющимся сердцем набрала номер Марека, но он не ответил на звонок. Нина отправила ему сообщение, ответа снова не последовало.

Тогда она позвонила Суриндер.

– Я знала, что это глупо, – рыдала она в трубку.

И Суриндер, к ее великой чести, даже не сказала: «А я что тебе говорила?», хотя на этот раз была по-настоящему вправе это сделать.

– Я ведь думала, что это… ну да, это было так романтично… И нежно… Что-то вроде игры…

– Но игра закончилась, – просто ответила Суриндер.

И Нина снова разрыдалась.

Она бежала всю обратную дорогу до фермы, а там Леннокс, услышав ее шаги, распахнул дверь. Его высокая фигура обрисовалась в проеме, из дома лился свет, у ног Леннокса крутился Парсли.

– Что случилось? Какого черта, что произошло?! – спросил Леннокс, и при виде ее слез на его лице отразился страх, а руки инстинктивно протянулись к Нине. – Ты цела? Что с тобой?

Он схватил что-то, стоявшее у двери.

– Это что? – спросила Нина, застыв на месте и вытаращив глаза.

Леннокс мрачно посмотрел на Нину, когда она отступила на шаг назад.

– Это дробовик. Что с тобой произошло? Тебя кто-то обидел?

Нина поспешно вытерла слезы и сдержала порыв, потребовавший, чтобы она бросилась в объятия Леннокса, прижалась лицом к его плечу и позволила бы ему все исправить… позаботиться о ней так же, как он заботился об этих своих проклятых овцах. Вместо этого она постаралась взять себя в руки.