Когда дело дошло до их первого же скандала, и Майя обвинила его в тирании. Тогда-то Ян лишь сложил руки домиком, подпер ими подбородок и, вздернув брови, продолжил внимательно слушать свою жену, любуясь ею в этот момент. Ведь все ее упреки пусты, и теперь они оба это понимали. Ян знал, если Майя действительно захочет от него уйти, она сделает это в любой момент. Она сможет. Почему это знание было так для него важно Бестужев тоже до конца не понимал. Но ему было важно ощущать, что Майя с ним не из необходимости.

Возможно, на этом отразилось его личное восприятие его же семьи и неудачи родителей. Да, из выгоды была не мать с отцом, а наоборот. И все же… Ян никогда не заморачивался по поводу того, что кто-то видит в нем лишь свою безбедную жизнь, ему было просто начхать на это. Да и женщин для длительных отношений он никогда не искал. И чего греха таить, с Майей вряд ли бы у них срослось, если бы не Лика.

Бестужев даже однажды поставил в церкви свечку за упокой Альбины и поблагодарил ее за Лику. Не только за Лику, как за дочь, а за Лику, как за ту единственную соломинку, которая соединила его с Майей.

Сейчас, почти год спустя совместной жизни, Ян четко понимал, что с другой женщиной у него бы и не сложилось ничего. Он был не способен на ухаживания и на прочую романтическую лабуду, но он умел и любил заботиться о своих близких. Этому Ян научился у дедушки, а Майя, слава богу, именно это и ценила.

А еще, как бы удивительно ни было, но Яну нравилось, что Майя работала. Как и кем она работала. Она горела своим делом. Пускай, он и ни черта в нем не понимал, но он сам, как трудоголик до мозга костей, иногда просто наслаждался, наблюдая за ней, в моменты, когда она обдумывала свои стратегии, прогревы и что-то там еще.

Человека, который нашел и реализовал себя, не спутаешь ни с одним другим. И за это Ян ее безмерно уважал. В двадцать один она добилась того, чего многим и в сорок не под силу. Именно в плане самореализации. И силы характера. Да-а-а… Ян очень четко осознавал, что вовремя поставил им штампы в паспорте, да и и чего скрывать, ребенка ей тоже вовремя сделал. Пока она еще не до конца выросла, пока она сама еще не поняла, какой стержень таится внутри нее, насколько сильным будет ее характер спустя те же десять лет.

— Ян, не прикидывайся, мямлей! Признавайся, что ты задумал? — Майя покосилась на переноску, в которой все еще мяукал котенок, — ты устал от моих беременных загонов и решил, что я расчихаюсь настолько, что быстренько рожу? Прямо сегодня? Мне еще две недели ходить!

— Что? Нет, не так! Что, черт возьми, ты несешь? — Такого обвинения Ян уже не выдержал.

Да, Майя иногда чудила, чисто из вредности. А взрывы ее он так и вовсе любил, особенно в них он любил то, как она потом сама же к нему и ластилась. Но что бы навредить ее здоровью, это уже совсем абсурд.

— Как тебе такое только в голову могло прийти?

— А что тогда? — резко выдохнула она, но в глазах ее пропал испуг.

Ян действительно кретин. Испугал свою беременную жену. Нужно было, наверное, ее предупредить, но тогда не получилось бы никакого сюрприза.