За ничтожным исключением, предали и поглумились все, совершенно все. Ни одной горестной слезинки. Ни одного слова утешения и памяти!..

Рев восторга и медь революционных маршей…

И будут за предательство вознаграждены бывшие подданные пожарищами своих жилищ, тесными могилами и эмигрантскими углами — ни одного не проглядит Господь Бог…

12 февраля 1916 г. на стол начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютанта Алексеева ложится письмо товарища (заместителя) министра внутренних дел сенатора Белецкого[34]. К письму приложены «Введение» и проекты «Положения о контрразведке» и «Инструкции о контрразведке».

Кроме всего прочего, во «Введении» было написано:

«…Ряд судебных процессов последнего времени, разоблачения самих уличенных шпионов и, наконец, многочисленные факты, обнаруженные уже во время настоящей войны у нас и у наших союзников, выяснили с несомненной очевидностью могучую организацию немецкого шпионства…

В последнее десятилетие бдительное внимание руководителей германского шпионства привлекли на себя недовольные правительством члены политических партий, а также члены революционных организаций враждебных государств, и среди таких лиц вербовка шпионов была крайне интенсивна, что доказано целым рядом шпионских процессов…

Было употреблено также много усилий на то, чтобы использовать в нужный момент в целях государственной измены рабочие организации в России, и Германия, начиная войну, была уверена, что у нас немедленно же вспыхнет поднятое рабочими революционное движение и что мятежи и внутреннее недовольство правительством совершенно парализуют нашу военную мощь. Таким образом, шпионство не только имеет тесную связь с политическим движением в России, но можно с известной достоверностью сказать, что оно тоже питает таковое движение…» (Здесь и выше выделено С. П. Белецким. — Ю. В.)

На письме Белецкого Алексеев наложил резолюцию: «Прошу рассмотреть и переговорить».

В изрядно сокращенном виде документы, присланные Белецким, были приняты. Но фактически это урезывание свело их на нет…

В середине ноября 1916 г. будущий белый вождь генерал барон Врангель в составе офицерской депутации прибывает в Петроград. Полк за боевые отличия получал наименовение 1-го Нерчинского казачьего Наследника Цесаревича полка — это очень высокая честь.

«Через несколько дней после приезда, — рассказывает о тех ноябрьских днях Петр Николаевич Врангель, — я назначен был дежурным флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству. Мне много раз доводилось близко видеть и говорить с Ним… Государь производил впечатление чрезвычайной простоты и неизменного доброжелательства. Это впечатление являлось следствием отличительных черт характера Государя — прекрасного воспитания и чрезвычайного умения владеть собой.

Ум Государя был быстрый. Он схватывал мысль собеседника с полуслова, а память его была совершенно исключительная. Он не только отлично запоминал события, но и лица, и карту; как-то говоря о Карпатских боях, где я участвовал со своим полком, Государь вспомнил совершенно точно, в каких пунктах находилась моя дивизия в тот или иной день. При этом бои эти происходили месяца за полтора до разговора моего с Государем и участок, занятый дивизией, на общем фронте армии имел совершенно второстепенное значение.