– Могу достать обратно… – спохватился посол Франции.

– Не трудитесь, вы и так узнали больше, чем я имел право до вас довести. Лучше скажите, как прошла эвакуация?

– Успешно. Группа уже в Финляндии. Точнее то, что от нее осталось. От раненых тоже пришлось избавиться.

– Печально, Гюстав, очень печально. Давайте признаемся, что это был фальстарт. Вместо того чтобы спокойно подготовить местных боевиков и по мере насыщения ими организаций революционеров раскручивать в России маховик террора, мы вынуждены были задействовать для разовой акции лучших своих инструкторов, часть из которых, увы, безвозвратно потеряны.

– Но согласитесь, Чарльз, момент был чрезвычайно удобный, а повод – весьма подходящий. Да, может быть, немного поспешили, но уверен – все не зря! В России и Германии среди знати началось брожение. На наших глазах формируется дворянская оппозиция и кайзеру, и царю. В России недовольны тем, что упускают Польшу, в Германии – тем, что надо отдавать Мемель. И, кроме того, я надеюсь, что после заявления немецких психиатров отношения между Петербургом и Берлином как минимум охладеют. На Дворцовой площади пролилась кровь, и что бы царь ни говорил и ни делал, это все равно останется несмываемым пятном на его царствовании. Пройдет немного времени, и мы подадим информацию о происшедшем в таком виде и под таким соусом, что все его реформы будут выглядеть людоедскими. Нет, определенно такой повод нельзя было упускать!

– Да, – кивнул головой англичанин, – повод был настолько хорош, что меня терзает смутное подозрение: а не специально ли его подстроили, чтобы мы очертя голову полезли рвать недозревшие орехи? Царь, хоть и с изрядно подмоченной репутацией, остался на троне. Временное правительство оказалось беззубым и безвольным. Настоящий бунт не получился. Выгода для наших банков не видна даже в морской бинокль. И сколько нам теперь нужно времени, чтобы восстановить штат инструкторов, обучить с их помощью аборигенов и восстановить боеспособность местных революционных организаций? Год? Два?

– Наш друг Фальк обещает, что к лету все будет готово, – заявил француз.

– Наш друг сам ходит по самому краю… Кстати, на него могут выйти через арестованных эсеров?

– Не получится. Команды передавались через связного, который сам получал их по телеграфу из Швейцарии… А туда они шли из Германии… Любой, кто захочет пройти по цепочке, должен будет вскрыть почтовые службы трех стран…

– Но вы ведь знаете…

– Только то, что рассказал. Как и откуда распоряжения поступали в Германию, мне уже неизвестно.

– Завидная конспирация, – позавидовал посол Британии.

– Да, и именно она – залог того, что в России у нас все получится. Рано или поздно… Как говорят русские – не мытьем, так катаньем…

После встречи со своим британским коллегой посол Франции решил не ехать сразу же к себе, а немного пройтись, чтобы привести в порядок мысли и решить, какой отчет следует представить Теофилю Делькассе – министру иностранных дел республики. Их связывала не только служба, но и членство в масонской ложе «Латинское братство» города Фуа. На своем посту Тео-филь занимал ярко выраженную антигерманскую позицию и старательно стремился разрушить систему союзов, разработанную канцлером Бисмарком в предыдущие десятилетия, связывающую Германскую империю с Австро-Венгерской империей, Италией и Россией. Маркиз старался не разочаровывать начальника, а сейчас вообще прыгнул выше головы, молниеносно разрешив Фальку для организации беспорядков в Петербурге отозвать офицеров Иностранного легиона из лагеря подготовки боевиков и использовать по своему усмотрению в течение двенадцати часов. Тем более что желание выслужиться удачно сочеталось с его личной ненавистью к этой заснеженной, угрюмой стране, которую так и не удалось завоевать ни в 1812 году, ни в 1855-м…