– Иван Павлович, – обратился уже в приемной к Мержеевскому адмирал Дубасов. – Государь разрешил попытать вас, и нам всем хотелось бы знать наверняка, что он не страдает некими э-э-э-э… душевными заболеваниями. Как состояние его здоровья?

– Пока, – выделив это слово, психиатр снял пенсне и начал энергично его протирать, – здоровье его величества вполне удовлетворительно.

– Простите, что значит «пока»?

– Мы здесь находимся уже третий день, молодой человек, – издевательски обратился к седому генералу академик, – и ежедневно наблюдаем восемнадцатичасовой рабочий день государя. Как считаете, долго ли сможет он выдержать такой бешеный ритм жизни? Вот вы сейчас отправитесь домой, а ему еще предстоит аудиенция с господином Витте и встреча с газетчиками.

– И больше ничего? Я имею в виду психическое здоровье. Вы не хотели бы как-то дополнить ваше заключение? – недоверчиво переспросил Дубасов.

– А что бы вы желали знать? – с усмешкой переспросил Мержеевский.

– Нет-нет, ничего, спасибо. Просто волнуюсь, как и все мы, за здоровье императора.

– А вы не волнуйтесь, – язвительно подначил адмирала психиатр. – Волнение – это самая благодатная почва для различных нехороших патологий. Честь имею…

– Ну что скажешь, Алексей Николаевич, – надевая шинель, обратился к старому другу адмирал Макаров.

– Впечатляет, – коротко отреагировал обычно острый на язык капитан Крылов.

– Впечатляет – это не то слово. А ведь на этом совещании он не сказал и половины того, о чем мы успели переговорить, пока «Ермак» тащил «Громобой» через льды до Кронштадта.

– Вот только этот странный каприз – пригласить в Морское собрание штатских шпаков, да еще и газетчиков. Для чего?

– Думаю, что об этом мы узнаем через два дня – на закрытом совещании.

– Где опять будем обсуждать, как ловчее громить флот Германии? Могу представить, как икается сейчас кайзеру!

– Зато Британия и Франция могут пить шампанское, – вздохнул Крылов и поднял глаза на звездное небо. – Господи! Красиво-то как! И тихо…

– Тихо, – подтвердил Макаров, – пока…

– Дорогой маркиз, простите меня великодушно, но это worthless piece of paper[23]… – глядя на французского дипломата с трудно скрываемым превосходством, посол его величества в России Чарльз Стюарт Скотт откинулся в мягкое кресло английского клуба. – Неужели вы всерьез считаете, что указанный осколок бывшей Речи Посполитой может изменить геополитический облик Европы и привести к формированию долгосрочного союза между Германией и Россией? По сути своей – это только ширма, прикрытие для другой, более серьезной договоренности.

Посол Французской республики в России Гюстав Луи Ланн, маркиз де Монтебелло посмотрел на этого напыщенного островитянина со всем презрением, на какое только был способен потомок знатного рода, и спрятал договор царя с кайзером в свой безразмерный саквояж.

– Вы хотите сказать, милорд, что мой мальчик и его друг великий князь Андрей Владимирович зря жертвовали своей репутацией, вскрывая почту и копируя этот документ?

– Во-первых, скопировали они его с ошибками, – усмехнулся англичанин, – а во-вторых, этот договор без приложения к нему секретных протоколов не стоит и выеденного яйца. Нет, маркиз, мне, конечно, безумно жаль, что усилия вашего сына и его друзей дали такой… кхм… скромный результат, но поверьте, вы столь экстравагантным способом приобрели экипаж без колес… И только ради l’Entente cordiale