Перед этим многомиллионным людским океаном, триста лет живущим фактически в подполье и не растерявшим ни своей веры, ни своих традиций, ни связей между единоверцами, собственная социал-демократическая партия Сосо выглядела игрушечной и несерьезной. Тогда первый раз мозг Сосо посетила шальная мысль: «Так вот она, готовая партия революционеров-подпольщиков – деловая, мобильная, столетиями скрепленная испытанными связями!»
Неожиданные открытия о религиозных корнях рабочего класса России Джугашвили решил оставить при себе. Во-первых, чтобы не быть осмеянным старшими товарищами как исследователь «опиума для народа», а во-вторых, как тайну, обладание которой может пригодиться самому. У него, как у настоящего революционера-подпольщика, обязательно должны быть свои козыри в рукаве, чтобы в нужное время ими воспользоваться.
Религиозные корни определяли не только поведенческие стереотипы, но и национальный состав российского пролетариата.
Побывавший летом 1890 года на Донбассе Викентий Викентьевич Вересаев, будущий лауреат сталинской премии, застал среди местных шахтеров «уже целое поколение, выросшее на здешних рудниках… Эти рабочие и дают тон оседающим здесь пришлым элементам». Характерны фамилии этих пролетариев, приведенные Вересаевым: Черепанцовы, Кульшины, Дулины, Вобликовы, Ширяевы, Горловы и другие – среди них нет ни одной украинской. Джугашвили позже сам проверил и убедился – лишь 15 процентов украинцев были задействованы в крупной индустрии. В железной и каменноугольной промышленности Украины не менее 70 процентов всех рабочих прибыли из великорусских губерний. Такая тенденция сохранялась вплоть до революции. Похожее положение было и в других промышленных регионах.
Башкирские Златоустовский, Катавский, Юрюзанский заводы имели общероссийское значение. Однако основные кадры предприятий – опять те же три четверти – составляли русские, башкир насчитывалось всего около 14 процентов, татар – 5,5 процента, причем трудились они преимущественно на вспомогательных работах – заготовке дров, перевозке грузов. Даже на бакинских нефтяных промыслах к началу XX века национальный состав рабочих был наполовину представлен русскими.
Руководить можно только теми, чьи мотивы тебе известны, чьи запросы ты знаешь, чьи представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, разделяешь. Джугашвили, благодаря «волшебному сундучку Петро», теперь знал, каких ценностей придерживается и какие стереотипы имеют рабочий люд и купцы империи. А вот царское правительство и Священный Синод даже не догадывались о том, что за критическая масса накапливается на растущих предприятиях. И не только они! Профессиональные «ходоки в народ» и руководители Российской социал-демократической рабочей партии даже близко не представляли себе психологию и мотивацию рабочих и крестьян, за чьи права они так яростно боролись и к чьему бунтарскому духу так активно взывали. Впитанная с молоком матери враждебность русского пролетариата ко всему самодержавно-синодальному распространялась также на интеллигентов, из которых, собственно, и состояли обе фракции РСДРП. Именно на этой тонкой, почти невидимой струне разыграл свою комбинацию в борьбе за власть генеральный секретарь Сталин, объявив после революции «ленинский набор» рабочих и крестьян в партию. Он уже тогда точно знал, кто пополнит партийные ряды. Другие вожди революции об этом даже не догадывались.