Дорогой Бентон!

Пишет вам президент общества уродов. Вас избрали почетным членом! Ни за что не догадаетесь! У нас уродами становятся бесплатно! Разве не здорово? Подробности в следующем письме.

За этим письмом последовало еще пять, которые разделяло по несколько недель, и во всех говорилось об обществе уродов и посвящении Бентона. Бумага обычная, тот же шрифт, без подписи, тот же нью-йоркский индекс, и явно один и тот же автор. Причем человек очень умный и ловкий. До тех пор пока он не допустил одну ошибку в шестом письме. Довольно очевидную оплошность, какую опытный следователь легко заметит. Поэтому мне было особенно странно, что Бентон ее проглядел. На обороте обыкновенного белого конверта пропечатались буквы, хорошо различимые — достаточно только взять конверт в руки и поймать нужное освещение, поворачивая бумагу под разными углами.

Достаю из дежурного рюкзачка пару латексных перчаток и, надев их, отправляюсь на кухню в поисках фонарика. Вроде видела у Анны фонарь на столике рядом с тостером. Вернувшись в столовую, вынимаю конверт из полиэтиленового пакетика и, придерживая его за углы, наискось подсвечиваю лист. Угадывается продавленная ручкой надпись «почтмейстеру», и тут мне становится совершенно ясно, что проделал автор письма.

— Франклин Д, — различаю надпись. — В Нью-Йорке нет, случайно, почтового отделения Франклина Делано Рузвельта? Тут явно читается Н-Й.

— Имеется одно, как раз по соседству, — отвечает Макговерн, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Перебирается к моей части стола, чтобы взглянуть самой.

— Бывали на моем веку расследования, когда преступник пытался сфабриковать алиби, — говорю я, подсвечивая конверт фонариком под разными углами. — Простенький трюк, уже оскомину набил: изобразить, будто ты на момент убийства находился где-то далеко, а потому и совершить его не мог. Не составляет труда сделать так, что от твоего имени будет отправлено письмо из некоего отдаленного места приблизительно во время совершения преступления. И потому кажется, что ты не мог быть убийцей, поскольку нельзя находиться в двух местах одновременно.

— Третье авеню, — говорит Макговерн. — Отделение имени Франклина Рузвельта как раз там.

— Тут, кстати, еще и часть улицы пропечаталась; остальное не так отчетливо из-за клапана. Девять что-то. «Третье авен». Так и есть, Третья авеню. Ничего хитрого: пишешь на письме координаты получателя, запечатываешь его в конверт, адресованный почтмейстеру отделения, из которого отправят твою корреспонденцию. Теперь всю ответственность за письмо несет почтмейстер, и проштамповано оно будет в его же городе. Так что этот человек просто-напросто сунул письмо в еще один конверт, написав адрес на внешнем конверте, который тут у нас и отпечатался.

Люси подошла, смотрит из-за плеча.

— А ведь где-то рядом жила и Сьюзан Плесс, — говорит.

И не только. Это письмо, гнуснейшее из гнусных, датировано пятым декабря девяноста седьмого года, днем ее смерти.

Дорогуша Бентон!

Привет будущему уродику. Мне просто интересно — здорово, наверное, когда при виде себя в зеркале хочется свести счеты с жизнью? Пока не знаешь? Ну ничего, скоро. О-очень скоро. Разделаю тебя под рождественскую индейку вместе с Грязной Дыркой, которую ты трахаешь в перерывах между попытками вычислить таких людей, как наше с вашим. Ты не представляешь, как мне хочется поскорее вскрыть шовчики этой итальяшке своим бо-ольшущим клинком. Quid pro quo