— На!
Когда они, пятясь, скрылись в зарослях, Гавал криво усмехнулся и продолжил, словно ничего и не случилось:
— Кто-то сумел прорвать преграду, не дававшуюся ему годы. Кто-то, как Версам — нет. Мы уже позабыли, каково это, ощущать себя слабыми, — перевёл взгляд на меня. — Господин, думаете, застань нас Бедствие на стенах Ясеня, мы бы остались живы? Старые мы умерли бы десяток раз за сегодняшний день.
Те, кто остался на поляне, молчали, но я отчётливо видел, как сразу несколько человек кивнули.
— Вы дали нам силу, снаряжение, надежду, уверенность. Чем поодиночке скрываться от, ищущих нас, Саул, уж лучше мы будем рядом с вами. Версам ещё пожалеет о своём решении. Мы расстались с вами на два месяца, и вы невероятно выросли в силе. Мы будем верными вам, господин. И Небо не оставит нашу верность без внимания, — Гавал усмехнулся и закончил. — Или же не оставите вы, господин.
Я обвёл взглядом всех, кто здесь был. Вгляделся в каждого. Никто не возразил Гавалу, не отвёл взгляда. Ни разу меня больше не ужалило в спину ощущение чужой стали. И мне осталось лишь смириться.
— Хорошо. Да будет так.
И неожиданно вспомнил о пещере сектанта, открыть которую можно, только имея ключ. И о каменистом плато, где так легко скрывать следы. Там нам не понадобится ни великое умение, ни время. Главное, успеть добраться до самого входа так, чтобы нас никто не заметил.
Решительно сказал:
— Две тысячи вдохов отдыха и уходим отсюда, я знаю место, где мы сможем скрыться от погони.
Эпилог
Суетящийся слуга то и дело с опаской поглядывал на мрачного, словно туча гостя. Но руки его мелькали ловко. Несколько вдохов и стол вытерт, грязная посуда и объедки убраны, горячее, исходящее паром мясо выставлено, а бокал налит.
Самум проводил взглядом пятящегося слугу, но удержал в себе все слова. Пока не глотнул из бокала. Через мгновение бокал полетел в слугу, врезавшись тому в лоб и залив лицо и одежду содержимым:
— Это вино! Какого гарха! Вы тут все глухие? Я мало плачу вашей забегаловке? — Самум перевёл взгляд на дальний конец зала, туда, где была дверь на кухню и заорал так, чтобы там точно услышали. — Хозяин, видит Небо, если ты ещё раз попытаешься провернуть этот трюк, то я спалю твой свинарник. А тебя заставлю хлебать своё дешёвое пойло на его пожарище! Ты меня понял?!
Из дверей буквально выкатился невысокий, худощавый мужичок. Кажется, ещё на кухне согнувшись в глубоком поклоне и сложив руки перед грудью. Принялся причитать, пытаясь пробить лбом половицы:
— Прошу простить меня, уважаемый гость! Лишь желание сделать всё как можно лучше...
Самум зло рявкнул:
— Заткнись. Я задал тебе вопрос.
Трактирщик застыл, прервав свои поклоны, и, чуть разогнувшись, вытаращил глаза на Самума. За миг до того, как его терпение закончилось, трактирщика за ворот халата ухватил вошедший с улицы телохранитель:
— Господин спросил, ты понял, что подсовывать ему вино запрещено?
Вспыхнув улыбкой, трактирщик принялся кивать:
— Понял, уважаемый господин, понял!
Телохранитель швырнул его, запустив точно в дверной проём. Оттуда донёсся грохот посуды и вопли тех, кто не успел увернуться от тела своего хозяина.