– У всех горе, – успокаивала мать. – Терпи.

Говорила строго:

– Я тебя и такой люблю. И парень найдется, какой полюбит. Вот только бы с войны вернулся.

И она поехала за матерью, как маленькая девочка или как старушка, покорно. И там она доживала свой век, в материнском доме, позабыв, что была актрисой. Будто и памяти лишилась в автокатастрофе, не только лица.

Но люди говорят другое. Говорят, что никуда она из Москвы за матерью не уезжала, что уже под конец войны, когда грохотали салюты Победы, познакомилась она с важным английским дипломатом, полюбившим безумно русскую Катю из фильма и страстно пожелавшим, чтобы актриса вернула свой прежний облик, стала Катей во плоти, его Катей.

Он взял ее замуж, увез с собой, чтобы тамошние врачи-колдуны совершили чудо.

Актриса лежала в клинике. Моросили унылые английские дожди. Безнадежно.

Ребеночек родился, мальчик. Но она не была ему рада. Ничему не была рада. Все опостылело. Потянуло домой. Пошла в наше посольство, ей вернули гражданство. Сына дипломат не отдал, прятал, пока она не выехала из страны.

Говорят, что она работала в провинциальных театрах. Вернулась в

Москву. Дублировала на студии им. Горького актрис в зарубежных фильмах. Ее голосом говорили в России Джульетта Мазина, Моника

Витти, Анна Маньяни…

К концу жизни помешалась. В полутемной комнате перед зеркалами разыгрывала спектакли, обращалась к своему отражению, как к партнеру, писала для этих своих представлений пьесы.

Но это все – ложь, слухи.