Мы нашли бар и заказали. Только на этот раз не пиво. Виски.
— У него КЛЭРМАУНТ ТРЕТИЙ был, — сообщила Мадж бармену.
— Ну да, — согласился тот.
— Ага, — подтвердил я, стараясь походить на завсегдатая. Как бы они там ни выглядели.
Я обернулся и посмотрел на табло. КЛЭРМАУНТ оплачивался 52,40.
— Мне кажется, ипподром обставить можно, — сказал я Мадж. — Видишь, если ставить на победителя, не обязательно выигрывать каждый заезд. Одно-два попадания — и расходы покрыты.
— Правильно, правильно, — согласилась Мадж.
Я дал ей два доллара, и мы раскрыли Программу. Я был уверен в себе. Пробежался по лошадкам, глянул на табло.
— Вот он, — сказал я. — ВЕЗУНЧИК МАКС. Сейчас идет 9 к одному. Если не поставишь на ВЕЗУНЧИКА МАКСА, ты сошла с ума. Совершенно очевидно, что лучше никого нет, и идет он 9 к одному. Все дураки.
Мы подошли к кассе, и я забрал свои 52,40.
Потом я пошел и поставил на ВЕЗУНЧИКА МАКСА. Причем шутки ради взял 2 двухдолларовых билетика на победителя.
Забег на милю и одну шестнадцатую. И финиш — как кавалерийский натиск. У ленточки оказалось чуть ли не 5 лошадей сразу. Мы подождали результатов фото. ВЕЗУНЧИК МАКС бежал под номером 6. Тут вспыхнул номер победителя:
6.
Господи боже ты мой милостивый. ВЕЗУНЧИК МАКС.
Мадж обезумела, тискала и целовала меня, прыгала вокруг.
Она тоже купила себе лошадку. Та поднялась до десяти к одному. Оплачивалась $ 22,80. Я показал Мадж лишний билетик на победителя. Она заорала. Мы вернулись в бар. Там по-прежнему наливали. Мы еле успели взять себе по стаканчику, как они закрылись.
— Пускай очереди схлынут, — сказал я, — а там и мы обналичимся.
— Тебе нравятся лошади, Гарри? — спросила Мадж.
— Их можно, — ответил я, — их определенно можно побить.
И мы стояли с запотевшими стаканами в руках и смотрели, как толпа ломится по тоннелю к стоянке.
— Ради бога, — сказал я Мадж, — подтяни чулки. Ты похожа на прачку.
— Ой! Прости, папочка!
Она наклонилась, а я посмотрел на нее и подумал: скоро я смогу позволить себе чего-нибудь получше.
ага.
Изверг
Мартин Бланшар был дважды женат, дважды разведен, а сколько раз сожительствовал, он и счет потерял. Сейчас ему стукнуло сорок пять, он жил один на четвертом этаже малосемейки и только что потерял свою двадцать седьмую работу из-за хронических прогулов и общего отсутствия интереса.
Жил на чеки по безработице. Желанья его были просты: ему нравилось как можно чаще напиваться — в одиночестве, — спать допоздна и сидеть в своей квартире — тоже в одиночестве. Еще одна странность Мартина Бланшара заключалась в том, что одиноко ему никогда не было. Чем дольше он мог пребывать в разлуке с человечеством, тем лучше себя чувствовал. Все браки, сожительства, перепихоны убедили его, что сам по себе половой акт не стоит того, чего женщина требует взамен. Теперь он жил без женщины и часто дрочил. Образование его завершилось в старших классах, но когда он слушал радио — это была его самая тесная связь с миром, — предпочитал симфонии, желательно Малера.
Однажды утром он проснулся довольно рано — около 10:30, — проведя ночь за киром по-тяжелому. Спал в майке, трусах и носках; выбрался из довольно грязной постели, вышел на кухню и заглянул в холодильник. Повезло. Там стояло две бутылки портвейна, а портвейн — вино не из дешевых.