— Не робей, марбек! — подбодрил его Аль-Хасан, отпивая из своей чаши. — Женщина всего лишь тень мужчины, и ты можешь взять у нее все, что захочешь! — Он сделал еще глоток и буднично добавил: — Включая жизнь.

Маккойн протянул руку, поднял с блюда огромный гранат, похожий на покрытое запекшейся кровью сердце. Красавица с напряженной улыбкой наблюдала. Капитан повертел гранат, словно раздумывая, что с ним дальше делать, и неожиданно бросил девушке. Та растерялась на какую-то долю секунды, выставила вперед свободную руку, и в это мгновение капитан выхватил у нее свою чашу, тоже сумев не расплескать содержимое.

Халиф громко рассмеялся и энергично застучал себя по коленям, как игрушечный заяц в рекламе «Энерджайзера».

— Неплохо, марбек! Очень необычно! В основном, мои знатные гости метали кинжалы им в сердце! Правда, занятно? Ха-ха!

В нос ударил будоражащий аромат острых пряностей, капитан глотнул — вкус был незнакомый, но не противный, скорее наоборот: хотелось пить еще, чтобы лучше распробовать. Осторожность требовала не увлекаться незнакомым пойлом, но мягкие, пахнущие корицей, пальцы настойчиво подталкивали его ладонь: пей, марбек Мако, не останавливайся… Обычно убедить его было нелегко, но сейчас он подчинился, может быть оттого, что сам хотел подчиниться. Да, именно поэтому. Почему же еще? Ведь заставить капитана морской пехоты США Джона Маккойна действовать против его воли невозможно, по крайней мере, это никому не удавалось!

Как и следовало ожидать, зеленоватая жидкость не отдавала спиртом, на вкус она скорей напоминала овощной сок, обильно сдобренный перцем, солью, и всякими ароматическими специями. Но из каких он овощей? Капитан выпил чашу до дна, но так и не разобрался в этом важном вопросе. Пахнущие корицей пальцы пробежались по его лицу, погладили шею, нырнули за жесткий воротник камуфляжной куртки.

Время пошло быстрее. Танцовщицы надвинулись — разом со всех сторон, как нападает отряд диверсантов на спящего противника. Вмиг он оказался без бронежилета и тяжелого пояса с оружием, но вместо тревоги ощутил только облегчение. Его не кололи штыками и не резали горло ножом. Прелестные гурии танцевали свои обворожительные танцы, в чем мать родила, и терлись о капитана разными частями своих молодых, пахнущих мускусом тел.

— За хлеб, винтовки, женщин и вино! — не жалея глотки, орал матрос Фолз, подняв руку с накрепко зажатой «М-16», как будто пытаясь вырваться из обвивавшего его клубка гибких обнаженных тел и напоминая знаменитую статую удушаемого змеями Лакоона.

Тут Мако почувствовал, как вроде уснул перед телевизором в середине фильма, а проснулся, когда сюжет успел значительно продвинуться вперед.

…Залу наполняли клубы зеленоватого тумана, пахнущие овощным соком с острыми специями. Матрос Фолз, совершенно голый, полулежал на зеленых подушках в окружении двух голых танцовщиц, которые без одежды казались совсем девочками. Не обращая на малолеток внимания, он прижимал к разгоряченному телу холодную «М-16», и увлеченно, будто старому приятелю, рассказывал Бен-Баруху, как при высадке в Фао, сел на мель транспортный корабль «Мери Кью». Бен-Барух полулежал рядом в полурасстегнутом халате и сбитой на бок чалме, внимательно слушал английскую речь, сочувственно качал головой и причмокивал губами.