Ночевали в открытом поле, на вершине плоского холма, поросшего уже не колючкой, а обычной травой, похожей на наш дикий овес. Разожгли костры, жарили насаженную на штыки баранину, разговаривали, рассказывали анекдоты. Настроение у всех было приподнятое и немного нервозное. В ночи раздавался бабий смешок Санчеса и жеребячье ржание Джелли.

— Конечно, было бы надежней сразу забрать свое золото… — сказал Санчес.

Он сидел в богато расшитом халате, тюрбане, с кинжалом за поясом и жадно обгладывал баранью лопатку. Бараний жир стекал по его подбородку на драгоценную ткань, а с рук попадал в широкие рукава. Это сержанта не смущало. Другие морпехи тоже ходили с золотыми кинжалами и саблями, которые мало сочетались с формой морской пехоты. Но капитан Маккойн смотрел на эти нарушения сквозь пальцы.

— …то, что у меня в руках, уже никто не отберет обратно! А когда вместо богатства одни обещания, то еще неизвестно, превратятся ли они во что-нибудь… Как бы не обул нас этот Хасан!

— Откуда в этой окраинной крепости столько золота? — разумно произнес Прикквистер. — Сокровищница халифа в Багдаде, там мы все и получим. А что касается обмана, то халиф — это все равно, что наш президент. Ты бы поверил на слово президенту?

Санчес помедлил с ответом — то ли потому, что обдумывал, то ли потому, что пережевывал баранину. Скорее, конечно, по второй причине.

— Нашему президенту поверил бы, — наконец произнес он. — Но если бы это не касалось мешка с золотом. Точнее, моего мешка с золотом!

Он опять разразился своим бабьим смешком, следом заржали Джелли и Фолз, и эти звуки донеслись до «штабного» костра.

— Что вы там говорили про алгоритм победы, профессор? — вспомнил вдруг Маккойн.

Здесь, кроме капитана сидел лейтенант Палман и четверо штатских специалистов. Почти все занимались тем же, чем и все остальные — жарили мясо.

— Помните, в первый день, во дворце у Аль-Хасана?

Макфлай усмехнулся. Он насадил несколько кусочков баранины на винтовочный шомпол, установил его на рогатки и медленно прокручивал.

— Конечно, помню. Любое событие имеет свою логику, если ее понять, можно моделировать аналогичные ситуации…

— И что? — без особых эмоций спросил капитан.

Жир с мяса капал в костер, вызывая яркие трещащие вспышки.

— Ничего особенного, — пожал плечами Макфлай. — Мы изучили все великие битвы мировой истории. И данные каждой заложили в компьютер. Количество бойцов в армиях, командиры, стратегия и тактика действий, потери каждой стороны…

— Кто «мы», профессор? — быстро спросил Грох.

Он не жарил мяса, а держал на коленях открытую коробку с сухим пайком.

— Таким образом действительно можно найти рецепт победы? — заинтересовался Кенборо.

— Для начала, надо уложить их все в определенную схему! — кивнул Макфлай. Вопрос Гроха он пропустил мимо ушей. — Надо сказать, что большинство сражений приводятся к среднему знаменателю. Но не все! Есть субъективные и объективные отклонения. Ну, например, при Бородино победил Наполеон, но почти все русские считают, что победу одержал Кутузов! У них даже песня про это есть: «Недаром помнит вся Россия про день Бородино!» Зачем помнить день поражения?