— Сержант, вы уверены, что… Что это безопасно? — проговорил сзади Грох. — Вдруг у него спрятано оружие?

— Демократия так демократия, — ответил загадочно Санчес. — Мы обязаны устанавливать доверительные отношения с местным населением…

Что-то радостно лопоча, парнишка присел на корточки, внимательно рассматривал пыльные морпеховские ботинки, дергал бедренный карман, долго щупал ткань комбинезона, словно ожидал найти там спрятанную стодолларовую купюру. Потом потрогал бронежилет, что-то понял, постучал согнутым пальцем по броневым пластинам, улыбнулся.

— Смотри! — Санчес вынул нож из ножен, ткнул острием себя в грудь, потом еще раз, еще… И, улыбаясь, протянул нож айрачонку, будто предлагая поиграть в новую игру.

Тот взялся за черную рифленую рукоятку, с восторгом осмотрел черную, с антибликовым покрытием сталь обоюдоострого клинка, вопросительно улыбнулся и приставил клинок к бронежилету: мол, так надо играть? Санчес кивнул: так, давай, бей!

Мальчишка поудобней ухватил нож, ударил — сначала слабо, потом сильней… Клинок отскакивал. Пацан не спускал глаз с доброго солдата: все ли он правильно делает? Тот улыбнулся еще шире, показал жестом: сильней, не бойся!

Раззадоренный пацан закусил губу, отступил, и с шагом, изо всей силы ударил сержанта в грудь. Клинок звякнул и, распарывая брезент, скользнул по защитным пластинам. Санчес вскрикнул, отпрыгнул назад, резко сдернул с плеча «М-16» и дал короткую очередь над замершим с ножом подростком и над головами стоящих за ним соплеменников.

— Бросай оружие, сучонок! На землю! Убью!

Темнеющее небо прошила еще одна очередь. По толпе иракцев пронесся вопль ужаса, люди отхлынули назад, толкая друг друга и сбивая с ног. Мальчишка уронил нож и упал ничком, закрывая руками голову.

— Нападение на морского пехотинца?! Да я прострелю твою поганую башку! Я перестреляю всех вас, вражье семя!

Палман бросился к Санчесу, который продолжал кричать, пиная ногами мальчишку, увертывающегося, неловко пятящегося на четвереньках назад, словно подраненный паук. Лейтенант с силой оттолкнул от него Санчеса, рывком развернул к себе.

— В чем дело, сержант?

Санчес спокойно, очень спокойно убрал с плеча его руку и сказал:

— Этот сучонок напал первым. Он выхватил у меня нож и ударил в грудь. Хорошо, что я не снял жилета. Он пытался захватить винтовку. Может, он хотел выстрелить в кого-то — в меня или в вас, например. Я не знаю.

Палман заметно побледнел, так что рыжие усики проступили на его лице.

— Что за чушь вы несете, сержант?

Санчес недобро оскалился:

— Можете спросить кого угодно. Все подтвердят, что он набросился на меня. А вот и след от ножа, видите? Если бы не жилет, сейчас я бы дрыгал ногами в предсмертных конвульсиях.

Палман вытер вспотевший лоб.

— Почему позволили ему завладеть вашим ножом?

— Почему? — вроде как удивился Санчес. — А почему мы позволяем им разгуливать здесь, как у себя дома? Почему эти сволочи на свободе, а не в подвале? Это оккупированная территория! Это наша территория, наша крепость! Сейчас идет война, это наш противник! Какого хрена мы на них смотрим, будто в гости пришли?