— А где они?

— Рядом. Во-он за теми дверями коридор с магазинчиками, а там и второй вестибюль.

— Так это рядом.

— Ага, рядом…

И они, не сговариваясь, обернулись в ту сторону… площадка с лифтами, а за ней и впрямь стеклянные двери, вероятно, запертые, и около них неспешно прогуливался высокий худощавый байкер. Он крутил на пальце пистолет, по всей видимости, подобранный у убиенного охранника или копа. Парень чувствовал себя королем, ходил с гордо поднятой головой, а на его прыщавой физиономии время от времени появлялась дурацкая улыбка. Тут он неожиданно повернул голову и узрел двоих заложников, смотревших на него.

— Эй, — только он и успел сказать, как пистолет сорвался с его пальца и громко бухнулся на кафельный пол. — Эй! — Он так засуетился, стараясь поднять ствол, что, когда это ему удалось, кричать было уже не на кого. Лариса и разносчик пиццы отвернулись и сделали вид, что ничего не произошло.

— Чего орешь? — громко вопросил рыжий главарь.

— Они на меня пялились! — Худощавый неопределенно тыкнул стволом в заложников.

— Кто?

— Ну… вон… не… ну…

— Косой, хорош блеять! Смотри за воротами!

Осаженный начальством худощавый спрятал пистолет в карман и обратил свой взор на стеклянную дверь, сквозь которую красовались подсвеченные витрины торговых отделов.

— Интересно, чего они хотят? — вздохнула Лариса. — Денег?

— Да нет. Хотя и от денег не откажутся. А хотят они, чтобы их выпустили из Питера. Всех. Без карантина.

— И откуда ты взялся, такой информированный и до сих пор живой, — буркнул дядечка в костюме.

— От папы с мамой.

— Я таких шустрых в свой банк дальше окошечка не пускаю. На всякий случай.

— И не надо, — заявил разносчик пиццы, — кому нужен банк, который вот-вот обанкротится.

— С чего это ты взял?

— Конечно обанкротится, — убежденно продолжил пацан, — сорок три процента в день и никакой страховки по кредиту!

Дема завозился в пеленках и вдруг отчаянно, горько ревнул на весь вестибюль. На Ларису стали оглядываться. Она лихорадочно затрясла конверт, словно пыталась просеивать муку. Мальчишка не умолкал, плач его становился все громче и требовательнее.

— Есть хочет, — поняла Лариса, — вот, блин!

— Ну так покорми. Или он у тебя искусственник? — Разносчик пиццы, похоже, оказался информированным не только в вопросах мототерроризма и банковской политики.

— Да нет, — досадливо поморщилась Лариса, — просто неудобно. Смотрят.

— Попросить, чтобы отвернулись? — Новый знакомый с готовностью набрал в грудь побольше воздуха.

— Нет-нет, не надо, — торопливо остановила его Лариса, — не ори. Напугаешь. Я лучше так как-нибудь.

— Я думал, что это делается не как-нибудь, а грудью, — съязвил «костюм», видимо, в качестве маленькой мести за сорок три процента.

— Все мужики знают, чем и как детей кормят! Чего ж вы тогда не рожаете? — окрысилась Лариса.

Она отвернулась к стене и расстегнула блузу.

Соседи деликатно отвернулись. Получив доступ к молоку, Дема немедленно замолчал, а через секунду с аппетитом зачмокал.

— Везет мужику, — с нескрываемой завистью протянул курьер, — собственный бар всегда рядом. А я бы сейчас дернул чего-нибудь типа колы или минералки.