– Просто хотел убедиться, что у тебя всё нормально. Ты какая-то грустная… И мама умчалась в свою мастерскую. Это из-за… ну, ты понимаешь? – Он неловко повёл плечом, как будто знал, что Эмили не хочет об этом говорить. – Из-за малыша?

– Да.

Эмили уселась на нижней ступеньке. Ей нравилось сидеть на маленькой лесенке, которая вела в её комнату наверху. Деревянные ступеньки слегка перекосились, и на них постоянно собиралась пыль, но было в них что-то приятное и дружелюбное. Её лесенка – лучшее место на свете, чтобы посидеть и подумать.

– Ты рад? Что будет малыш? – спросила Эмили.

Стриж был самым младшим в семье, и Юла с Лори вечно бурчали, что он избалован донельзя. Особенно потому, что он мальчик. Сама Эмили не считала, что Стриж избалован – просто у него был счастливый дар ускользать в неизвестном направлении, когда кто-нибудь собирался его ругать. Поэтому ему многое сходило с рук. И как бы он ни проказничал, до него эти проказы уже совершали Юла, Лори или Эмили, и его шалости уже не были потрясением для родителей.

Стриж присел рядом с Эмили и привалился спиной к стене.

– Наверное, рад, – медленно проговорил он. – То есть младенцы, конечно, орут… И мама будет над ним трястись, первое время только им и заниматься… – Стриж вдруг просиял: – Но это не так уж и плохо на самом деле. Она перестанет меня донимать, чтобы я делал уроки. И я больше не буду младшим. У меня появится кто-то, кем можно командовать. – Он улыбнулся, и его глаза засверкали даже в сумрачном свете на лесенке. – Думаю, будет весело. – Потом он взглянул на Эмили: – А ты не рада? Ты не любишь маленьких детей?

Эмили пожала плечами:

– Они забавные… Я нормально к ним отношусь. Но меня, в отличие от Рейчел, они не умиляют. Она всегда мечтала о младшей сестрёнке. – Она вздохнула и посмотрела в глаза Стрижу. Сейчас они были ярко-голубыми, не совсем человеческими. Эмили показалось, что Стриж читает её мысли. – Дело не в самом ребёнке, – призналась она, отводя взгляд. – Просто он будет особенным. Таким же, как вы. И он будет родным…

Стриж закатил глаза и сделал вид, что бьётся затылком о стену:

– Эмили, не начинай! Я тебе тысячу раз говорил, что ты нам как родная. И никто не считает, что ты хуже нас.

– Извини… Я знаю. И я тебе верю… Но я ничего не могу поделать. Когда я думаю о малыше, я ещё сильнее чувствую, что я не такая, как вы. Наверное, я просто завидую, – сказала она, чувствуя, как у неё горят щёки.

– Вы с Лори на пару, – пробормотал Стриж. – Не понимаю, с чего она так взвилась. – Он опять посмотрел на Эмили, и его глаза вдруг сделались жёсткими, словно синие стекляшки. – Ты хочешь жить со своей настоящей семьёй? Ты поэтому вечно твердишь, что ты нам не родная?

– Нет! – воскликнула Эмили. – Ты знаешь, как я вас люблю. А они меня бросили. – Она тихонько вздохнула. – Просто мне хочется знать… Знать, что случилось. Почему я была им не нужна. – Она проглотила вставший в горле комок. – Слушай, Стриж… может, ты уйдёшь? Я не хочу об этом говорить.

– Я сижу где хочу. Это общая лестница, – сказал Стриж. – Если она ведёт в твою комнату, это не значит, что она принадлежит только тебе. – Но он поднялся и пошёл вниз, сердито топая по ступенькам. При каждом шаге у него из-под ног взвивались облачка искрящейся пыли.