Едва не выпустив рукоять, я в ужасе увидел быстро надвигающийся на меня молот. Пористое основание заняло полмира. Я понял, что меня сплющит как муху, отчаянно метнулся в сторону, плечо ожгло болью. Я покатился по каменному полу, оставляя пятна крови: молот успел сорвать с плеча клок кожи вместе с мясом.

Сквозь грохот крови в ушах донесся зловещий хохот епископа:

– Ну что же ты? Эй, герой... ха-ха!..

Пол подпрыгнул, каменная плита пошла трещинками, а в середине осталась вмятина, словно туда угодил метеорит. Я перекатывался, а великан ходил следом и мощно старался попасть по мне гигантским молотом. Еще дважды я изловчился ударить мечом, но едва удержал в руках рукоять.

Гигант ревел и тупо молотил молотом, епископ заходился от хохота. Я успел увидеть страдальческое лицо воеводы. Кровь текла из разбитой головы, один глаз затянуло опухолью, но второй, распухший и красный, смотрел на меня с мольбой. Губы шевелились, что-то говорил, но из-за грохота я ничего не слышал.

Зажав меня в угол, гигант с ревом ударил. Я пригнулся, стена затряслась, на голову посыпались мелкие камешки. Сложившись почти впятеро, я проскользнул между его ног, наткнулся на взгляд воеводы... в мозгу вспыхнуло ослепительное воспоминание, меч в измученных руках почти отказываться повиноваться, я с полуоборота ударил, понимая, что другой возможности уже не будет, ибо епископ перестал смеяться, к чему-то прислушивался, нахмурился и пошел на меня с кинжалом в руке.

Лезвие моего меча вошло в нечто мягкое. Я тут же дернул на себя, отпрыгнул, споткнулся и покатился по твердому полу, зато избегнул удара кинжала епископа. За спиной стоял рев, рос, от грохота трещал череп и качались стены.

Гигант завалился на спину, барахтался, страшные лапы колотили по камню, а из подрубленных коленей хлестали тугие шипящие струи кипящей крови. Я отполз на четвереньках, поднялся, меня шатало. На лице епископа впервые проступил страх, а когда он увидел мое лицо, страх перешел в ужас.

Мои руки как чужие подняли меч. Епископ отшатнулся к стене. Сверкающее лезвие обрушилось сверху на его костлявые плечи как солнечный луч. Я выдернул меч, ноги подгибались, стена колыхалась из стороны в сторону, но не промахнулся, когда двумя ударами разрубил железные цепи, Руки воеводы освобождено упали. Он с трудом вытер кровь с лица, даже не пытался освободить прикованные ноги, только неотрывно смотрел на умирающего гиганта..

– Ты все-таки... все-таки одолел...

– Без тебя бы не смог, – признался. – Это ж ты сказал, что у них колени... слабые!

– Ты поверил, – прошептал он. Голос его был сиплый, но я с радостью чувствовал, что старый воин не чувствует себя умирающим. – А все... смеялись...

– Где они теперь? – спросил я. – Я поверил... и потому жив.

Дверь отворилась тяжело, но без малейшего скрипа. Волк унесся вперед, мы шли по его следам, справа и слева тянулись стены из грубо отесанного камня. Чувствовалось, что где никто не ходил, разве что сам епископ.

Мы отворили еще две двери, волк всякий раз сидел и ждал, а за последней обнаружили двух стражей. Оба завопили от ужаса, один ухватился за обереги, другой начал брызгать из баклажки мутной водой с резким запахом застарелой мочи.