– Так что же ты не обвиняешь, – говорил он весело, – ну скажи какой я подлый и гадкий! Взвесели мою душу.

Голос воеводы был сиплый, прерывающийся:

– Ты... уже труп...

– Почему?

– Они ушли... Варвар доведет их до ее царства! И все узнают...

Епископ приблизил к его лицу лезвие ножа. По моей спине пробежала дрожь, я напрягся, готовясь выпрыгнуть. Все еще не понимал, почему епископ один, всегда же появлялся в сопровождении толпы народа... Неужели верно, что никто в замке не знает о его забавах?

– Ну как, – сказал епископ злорадно, – не нравится?

Он легонько провел острием ножа по щеке воеводы. Тот отшатывался как мог, но за спиной каменная стена, и мог шевелить только головой.

–Только не усы, – проговорил он в смертельном страхе. – Только не усы!

Епископ помрачнел, острое лезвие слегка пропороло щеку, показалась новая красная струйка.

– Ничего не узнают, – сообщил он мрачно. – Никто не знает! Эти подвалы знаю только я один. Все, кто строил... гм... умерли. Не выходя на поверхность.

– Найдут, – проговорил воевода. – Никуда тебе, тварь... не спрятаться. Варвар тебя из-под земли... или из-под этих камней найдет!

– Даже если я затоплю этот подвал? Замурую дверь? Твоей принцессе и тому дураку герцогу кто поверит? Меня чтят в этом мире... А твой тупой варвар уже улепетывает как перепуганный заяц...

Я прыгнул с уступа, держа меч обеими руками. Свет факелов упал на мои покрытые влагой вздутые мускулы, мы блестели с мечом оба хищно и страшно, как наши оскаленные зубы, свирепые глаза.

– Я здесь! – грянул я.

Епископ обернулся, сразу съежившийся, страшный как загнанный в угол хищный волк, а воевода зычно захохотал, закашлялся, захохотал снова. Епископ попятился, все еще держа нож и факел.

– Ты?

– Я, – подтвердил я.

– Ты... Но ты должен быть сейчас...

– Должен? – спросил я, подходя к нему ближе. – Ты даже знаешь, что я должен?.. Я никому ничего не должен! Разве что вот этим мечом...

Меч описал красивую дугу. Я вел его по сложной дуге, красиво работая мускулами, лезвие разбрасывало огненные зайчики, отражалось бликами на вздутых мышцах, удар меча должен быть как танец... и не удивительно, что епископ выскользнул, успев ткнуть факелом в бок.

Зашипело, я ощутил даже некоторое тепло, а епископ подхватил с пола кочергу, замахнулся, мой меч встретил ее на полпути, звякнуло, рассыпались длинные красные искры, запахло горелым железом.

Я замахнулся снова, ударил наискось, затем сверху вниз, но всякий раз епископ парировал кочергой, что оказалась могучим оружием в умелых руках.

Рассвирепевший, я заорал:

– Умри, тварь!

Руки мои метнули сверкающую полосу булата вниз. Лицо епископа перекосилось, он страшно захохотал. Между нами внезапно выметнулся столб лилового огня, мелькнула развитая полуобнаженная фигура человека с квадратной головой и тяжелой челюстью. В руках был молот, у меня сердце застыло, когда я представил сколько весит вот такое железо.

Мой меч, к счастью, был уже в замахе. Острое лезвие мифрильской стали с чудовищной силой ударило наискось у основания шеи. Я уже представил как разрубленное тело рухнет на каменные плиты... руки мои пронзила боль от усилий удержать меч. Ощущение было таким, словно я со всей дури ударил по железному столбу.