Объятия инквизитора, его тихий шепот, аккуратные и нежные прикосновения, поцелуи… Тоже не любовь, не настоящая, наведенная. Впервые Кате отчаянно захотелось, чтобы это оказался не приворот, а искренние человеческие чувства и тепло, которых ей так недоставало в жизни. И она обняла молодого человека в ответ, потому что, когда плохо, все оказывается не так уж важно и значимо.

Только спустя несколько минут, когда со слезами вышла боль, что острой иглой все эти годы сидела в ее сердце, Максим поднялся и потянул Катю за собой.

— Пора уезжать, не думаю, что найдем здесь еще что-то. Надо еще в главк заехать успеть, чтобы сообщить о нашей находке как можно быстрее.

Ведьма только кивнула, за слезы перед этим мальчишкой сейчас стало стыдно. А еще за то, что он, в отличие от нее, не терял способность мыслить здраво и рационально. С неохотой она передала ему письмо, которое он с кивком принял и убрал во внутренний карман кителя.

У дверей в сени под ногой скрипнула половица, будто на прощанье. Катя развернулась и бросила взгляд на часы — стрелки остановились в то самое время, когда она открыла дверцу. Маятник замер. Последняя жизнь покинула дом.

Аверин снова открыл ей дверцу машины и, дождавшись, когда Екатерина сядет и пристегнется, дотронулся до ее руки, привлекая внимание.

— Ты не одна, — сказал, глядя ей в глаза, инквизитор и, отпустив руку, захлопнул дверцу.

Он положил китель на заднее сиденье и запустил двигатель.

— И ведь ничего не расскажешь, — с улыбкой заключил Максим, разворачивая машину.

— Не расскажу, — подтвердила ведьма.

— И не надо, — неожиданно усмехнулся инквизитор. — Просто помни, что я сказал: ты не одна.

Капитан Илья Мартынов в сотый раз пересматривал материалы дела. Не может колдунья действовать так чисто, не оставляя улик. Работа с кровью подразумевает следы, здесь же не остается ни капли. Инквизитор задумчиво барабанил пальцами по столу, когда вернулся их главный выездной оперативник — Слава Брызгалов, ставший выездным по большей части за великолепно подвешенный язык и способность разговорить даже немого. Но сейчас Славка пребывал не в духе. Впрочем, в последние дни, начиная с первой человеческой жертвы, поводов для радости у инквизиции, особенно в их отделе, не имелось.

— Илья, ты просил найти и доставить того инквизитора, Володарского, который напал на Екатерину Яблоневу тринадцать лет назад.

— Доставил? — перебирая фотографии кровавой пентаграммы и символов, спросил капитан.

— Нет, только нашел.

— И где же он?

— В могиле.

Мартынов наконец полностью переключил внимание на подчиненного:

— Как давно?

— Почти год, — протянул ему тонкую картонную папку на завязках Брызгалов. — Убит предположительно в пьяной драке. Он, по словам соседей, после отсидки пошел по наклонной, пил по-черному, не просыхая. Так что никто не удивился, и дело дальше полиции не пошло.

— Убийцу нашли? — отодвигая одну папку и кладя перед собой другую, поинтересовался Мартынов.

— Нет, в РОВД на дело уже повесили ярлык «висяк». Местные алкаши клянутся и божатся, что знать не знают, следов и зацепок не обнаружили.