Одиннадцать человек молча признали ее правоту.

— Так. Вот что я хочу, чтобы вы сделали. Я хочу, чтобы вместе со мной вы на минуту отрешились от ваших мыслей. Я хочу, чтобы вы заставили работать воображение. Я хочу, чтобы вы закрыли глаза и не слышали ничего, кроме моего голоса.

Они покорно закрыли глаза. Они готовы были испробовать все.

Джейк лежал на диване у себя в кабинете и слушал, как Люсьен делится воспоминаниями о своем замечательном отце, замечательном деде, об их замечательной юридической фирме, о тех людях, которых они замечательным образом освободили от бремени богатства и собственности.

— В моих жилах — кровь моих предков, — громко вещал Люсьен. — А ведь они не чурались промискуитета. Готовы были трахнуть любого из своих ближних!

Гарри Рекс был не в силах удержаться от смеха. Джейку и раньше приходилось слышать эти истории, но каждый раз в них было нечто новое и забавное.

— А что там такое с приемным сыном Этель? — подзадорил он Люсьена.

— Ты мог бы быть более почтителен к моему брату, — запротестовал Люсьен. — Он самая яркая личность в семье. Еще бы — ведь он мой брат! Отец нанял ее, когда ей было семнадцать, и хотите верьте, хотите нет, но в те годы она была просто красавицей. В те годы Этель Туитти была первой девушкой в округе. Отец, естественно, не смог удержаться и… Сейчас-то, конечно, об этом и подумать страшно, а так все правда.

— Отвратительно, — произнес Джейк.

— У нее был полон дом ребятни, и двое из них — ну вылитый я. Особенно этот остолоп — просто копия. Тогда ситуация была очень щекотливой.

— А твоя мать? — спросил Гарри Рекс.

— О, она принадлежала к тем благородным южанкам, чьей основной заботой считалось знать, кто в их окружении голубой крови, а кто — нет. Аристократов тут в округе немного, так что большую часть времени она проводила в Мемфисе, пытаясь произвести впечатление и быть принятой в семьях хлопковых королей. Значительную часть детства я провел в отеле «Пибоди», накрахмаленный от макушки до пяток, да еще с красной бабочкой на шее. Предполагалось, что я должен вести себя так же, как благовоспитанные детки из богатых домов Мемфиса. А я это все ненавидел и не слишком сильно любил свою мать. Она знала об Этель и ничуть не возражала. Она только попросила отца быть скромнее и не выставлять семью на посмешище. Отец стал скромнее, а я получил нового родственничка в лице приемного брата.

— Когда она умерла?

— За полгода до того, как отец погиб в авиакатастрофе.

— А отчего?

— Гонорея. Подхватила ее у какого-то конюха.

— Люсьен! Серьезно?

— От рака. Носила его в себе три года, но до самого конца держалась невозмутимо и с большим достоинством.

— Как же ты сбился с пути?

— Думаю, что все началось, когда я был еще ребенком. У моего дяди была довольно большая плантация, к югу от города, он же был хозяином нескольких черных семейств. Времена депрессии, верно? Почти все мое детство прошло там — отец был слишком занят делами в офисе, мать моему обществу предпочитала своих приятельниц и приятелей — членов клуба любителей горячего чая. Все мои друзья были черными, и растили-то меня тоже черные слуги. Имя моего лучшего товарища было Уилли Рэй Уилбэнкс. Я не шучу. Мой прадедушка как-то купил его прадедушку, а когда рабство упразднили, большинство черных сохранили фамилии своих бывших хозяев. А что им еще оставалось делать? Вот почему у нас в округе столько черномазых Уилбэнксов. Почти все негры в округе принадлежали нам, и теперь многие из них носят наше имя.