– Сейчас приедет Джеки, веди себя как можно более естественно. Он очень вспыльчивый, я сама ему все объясню, ты, пожалуйста, не встревай.
– Слушаюсь, мой капитан. Так мы больше не увидимся?
– Я не знаю.
– Поленька, я хотел сказать тебе – моя жизнь изменилась. Мне кажется, я на старости лет влюбился.
– Совершенно не время и не место ты выбрал для любовных признаний.
– Я знаю. Поленька, мне нужно все обдумать, мы ведь увидимся, обещай мне, что я не уеду просто так, не попрощавшись с тобой.
– Ты меня удивляешь. Считай это просто приключением, не более того. Считай, что я действовала в интересах своего общества, чтобы привлечь тебя на нашу сторону, заговор это был, похищение века, – она уже откровенно смеялась, распаляясь всё больше, Глеб почувствовал, что у нее начинается просто истерика.
– Успокойся, девочка моя, успокойся, – он встал, вроде ничего, равновесие сохраняется, мягко взял ее руку.
– Глеб, Глеб, господи, почему все так по-дурацки, – она уткнулась в его плечо и зарыдала.
Женские слёзы всегда действовали на Глеба расслабляющим образом. Он начал гладить ее по спине, как маленькую девочку, шепча какие-то незначительные фразы. Господи, как я стар, как мне хочется защитить эту с виду сильную, а на самом деле беззащитную женщину. Кажется, он неожиданно признался ей в любви, умопомрачение какое-то, совершенно фантастическое предположение, что он влюбился. Это просто отцовский инстинкт, не более.
Ведь он все время помогает кому-нибудь, правда, помощь бывает взаимовыгодной. Уж так у него получается, он ищет русскоязычных авторов по всем уголкам своей бывшей родины, затерянные таланты, он помогает почувствовать им, что они нужны, помогает им начать первые шаги в литературе. Конечно, они находят деньги, чтобы напечататься в его альманахе. Ругают его, ох, как ругают. Кем только не называют. Альманах, по мнению критиков, лишь рупор маргиналов и графоманов. А сам он, Глеб, обыкновенный коммерсант.
Как-то он помогал одной талантливой женщине, своей землячке, сделал ей заказ – сделать стихотворный перевод древнееврейских притч. Они много общались, встречались в Петербурге, она сделала прекрасный перевод, но побочным эффектом явилась любовь. Чем более участвуешь в судьбе другого человека, тем более у него может создаться иллюзия, что эта помощь подразумевает нечто большее, чем просто дружба. А поэтессы так чувствительны.… А сейчас он сам попался на удочку – его просят о помощи, он не в состоянии повлиять на ход событий, но хочет помочь. И вот результат – уже готов повесить на себя все заботы этой девочки. А зачем, своих забот не хватает? Нет ведь, стоит он тут, старый дурак, гладит её удивительные шелковистые волосы, подставляет свою видавшие виды жилетку, и всё по Достоевскому «как она страдала», да мало она еще страдала, не успела, она не пряталась по углам, ее не расстреливали, она не голодала.
Интересно, степень страданий как можно определить? С одной стороны, попала неизвестно в какое братство, заморочили мозги всякой ерундой. Правда, слов типа наставник нет в её обиходе. Но они не так много общались. Может, ей тоже внушают, что весь мир скоро рухнет и выжить смогут лишь те, кто занимается своим духовным возрождением, необходимое для посвящения в избранные. Да мало ли что может быть намешано в коктейле, который с жадностью пьют ищущие умы в этой непонятной стране! С другой стороны, тяга к познанию своего «я» всегда была у человечества. Этим нужно просто переболеть. Да, живёт не в самой богатой стране. Но ведь рядом живут миллионы таких, как она, и еще хуже. Этот Джеки, она ведь его не любит. Ну и что, не всем ведь женщинам дается всепоглощающее счастье. Что, что в ней такого, чтобы так безумно влюбиться? Чем больше пытаешься логически что-то объяснить, тем более запутываешься, устало подумал Глеб, отмечая, что рыдания прекратились.