— Ах ты, мерзавец! — прошипела Гончая, занося для удара руку. — Ты что, думал, я не узнаю? Думал, Тира легче возложить на алтарь, чем кого-то из твоих хранителей? Да? Посчитал, что они на блюдечке принесут тебе свои жизни, чтобы ты и дальше мог влачить свое жалкое существование?

У Таррэна от гнева потемнело в глазах.

— Отец…

— Нет, — качнул головой Тирриниэль. — Я не стал бы разменивать свою жизнь на твое счастье. Больше — нет. Да, я хочу жить, не отрицаю, но не такой ценой. Я уже достаточно пережил, чтобы больше не повторять такой ошибки.

Белка рывком вздернула его с земли.

— Тогда как ты объяснишь, что эти двое едва не кувырнулись следом за тобой, а? Как прикажешь понимать тот факт, что из-за тебя они чуть не… — Она неожиданно замолчала, не договорив, и забавно наклонила голову, рассматривая ошеломленного обвинениями эльфа, как неприятную, противную, но пока еще нужную вещь. А потом впилась железными пальцами в длинное ухо.

Владыка эльфов охнул от боли.

— Так и быть, живи! — с отвращением выплюнула Гончая. — Ради Таррэна я оставлю целой твою паленую шкуру! Заканчивай ритуал и проваливай к Торковой матери! Хочешь — сиди на троне дальше, хочешь — помирай, только не смей больше касаться моей стаи!

— Это не я, клянусь…

— Лжешь! — рыкнула она и с силой рванула, с мясом выдирая из длинного уха амулет-накопитель. На землю брызнула кровь, разорванное ухо некрасиво повисло, а раздавленный эльф смог лишь измученно прикрыть глаза. — А это на память возьму! Сувенир в дорогу! Чтобы помнить, кому обязан этой безделушкой! Что, подружка осчастливила?

— Нет. Иттираэль.

— О-о-о! — выразительно протянула Белка, резким движением поднявшись. — Какие интересные у вас отношения! Значит, это его подарочек?

— Да, — равнодушно кивнул Тирриниэль. — Без этого амулета мне не выжить.

— Чудненько. Тогда мне тем более надо тебя ограбить.

Владыка лишь горько усмехнулся. В этот момент в нем словно сломалось что-то. Какой-то стержень, который помогал так долго держаться. И теперь Тирриниэль не имел сил не то что подняться — даже сказать что-то в свое оправдание и заверить сына, что тот совершает ошибку, не мог. На него внезапно навалилась апатия, какое-то необъяснимое безволие, которое невозможно было пересилить. Просто взялось ниоткуда, на корню загасив желание сопротивляться, и оставило лишь способность отстраненно наблюдать за происходящим, не вмешиваясь и не пытаясь что-то исправить. Ну и возможность отсчитывать про себя последние минуты своей жизни, конечно. Снова, как несколько мгновений назад. Только сейчас на душе темного владыки больше не было ни тоски, ни горечи, ни сомнений. Вообще ничего, кроме пустоты, которую оказалось нечем заполнить.

— Готов, — удовлетворенно кивнула Гончая, сминая в кулаке кроваво-красную капельку амулета.

— Ты что наделал?! — одновременно вскрикнули Сартас, Корвин и Маликон.

— Я, знаете ли, не люблю темных. А этот конкретный эльф меня сильно огорчил.

— Белик! — простонал Линнувиэль, схватившись за голову.

— А как я должен был поступить? Стоять и смотреть, как он восстанавливается за наш счет?!