Владыка эльфов в немом изумлении уставился на смущенно потупившуюся Белку, которая совершенно неожиданно залилась румянцем. После стольких лет, после Тира и Милле она все равно порозовела, словно в первый раз. А Таррэн… Тирриниэль не знал, что когда-нибудь увидит на его лице выражение такого счастья. Немного сумасшедшего, диковатого, но настолько искреннего, что мудрый маг ни на миг не усомнился: в этой семье всегда будут рады каждому родившемуся малышу. А потом увидел восторженно рычащих хмер, что со всех ног кинулись к своей обожаемой хозяйке, проследил за тем, как вьются они вокруг его сына и Белки, как счастливо переглянулись Тир и Милле, и понял, что они действительно будут безумно рады. И розовощекому карапузу, и клыкастому монстрику с ядовитыми зубками в пасти. Потому что в большой стае только так и может быть: они — одно целое, они едины. И так будет до тех пор, пока они живы.

Тирриниэль улыбнулся, когда от избытка чувств получил когтистой лапой по спине, и искренне понадеялся, что когда-нибудь тоже сможет войти в этот узкий круг. В семью, если точнее. В свою семью, потому что никогда прежде не знал, что она может принести столько счастья. И лишь теперь осознал, что настоящая семья не сделает его уязвимым. Не предаст. Не обманет. Не бросит и не оставит в беде. Лишь станет год за годом наполнять его новыми силами, уверенностью, безудержной радостью и сознанием того, что он не одинок. Странно, но сейчас это показалось ему невероятно важным.

Тирриниэль собирался еще поразмыслить на эту тему. Пусть не сегодня, когда радость так велика, а немного позже. Когда все успокоится, народ угомонится, Таррэн все-таки покинет чертоги, а потрепанные нервы взбудораженного последними событиями эльфийского народа больше не будут страдать от близости его четвероногой стаи.

Владыка с улыбкой проводил глазами резвящуюся и смеющуюся молодежь. Вежливо посторонился, пропуская игриво настроенных кошек, ободряюще кивнул Элиару и уже развернулся, чтобы уйти… как вдруг неподалеку раздался негромкий, хрипловатый и весьма глубокомысленный голос, в котором звучало торжество кладоискателя, долго бившегося над загадкой пропавших сокровищ, но нашедшего наконец ответ на свой самый главный вопрос.

Шранк довольно хмыкнул и, радостно потерев ладони, пробормотал:

— Вот ведь ушастый мерзавец! Своего, мол, расти… не мог сразу сказать, что уже давно подумывал о прибавлении! Тайны тут развел, понимаешь! Но теперь врешь — не получится больше молчать, потому что я понял наконец, зачем ты отправил домой столько орехов!