— А что ж остальных обошли? — удивился Козлов.

— Чинами взяли. Спешнев – ныне подполковник, хотя три месяца тому в штабс-капитанах ходил. Твой ротный – подпоручик, а перед Бородино был прапорщиком, до того – и вовсе фельдфебелем.

— Мне не говорил, — пожаловался Козлов.

— Он не больно речист, — улыбнулся Тутолмин. — Но мой ротный твоего Синицына очень хвалит. Говорит: такого толкового офицера поискать. И фельдфебелем был справным. Солдаты за ним горя не знали: всегда сыты, обуты и одеты. В бою смел, но на рожон не лезет и другим не позволяет.

— Где лекарь так научился воевать? — задумчиво спросил Козлов.

— У французов, — подключился Плетнев. — В армии Бонапарта служил.

— А каких чинах?

— Военным лекарем при маршале Викторе в Испании. Там и насмотрелся. Но не схотел нехристям служить и сбежал в Россию. Он ведь русский князь.

— Что-то не знаю я князей Руцких! — хмыкнул Козлов.

— Так он бастард, князя Друцкого-Озерского сын. Оттого фамилия сокращенная, и титул не наследовал. Однако солдаты в батальоне его княжичем зовут и очень любят. Говорят, кабы не Руцкий, до Смоленска не дошли бы. А так и там славно повоевали, и под Бородино уцелели. Не все, конечно, — Плетнев вздохнул. — Но на Семеновских флешах полки в одночасье сгорали, трупы горами высились. Мне это унтер рассказал, он до Бородино в Астраханском гренадерском числился. Так их полк во флешах, считай, весь лег во главе с командиром, а батальон Спешнева менее половины людей потерял, хотя сдерживал французов несколько часов, пока резервы не подоспели.

— Как им удалось? — удивился Козлов.

— Стреляли метко. Руцкий запрещает офицерам о штыках даже думать. Говорит: поражать врага следует только огневым боем.

— А коли подойдет близко?

— Отойти на дистанцию действенного огня и продолжить поражать неприятеля, — процитировал кого-то Тутолмин. — Штыки применять в крайнем случае, когда деваться некуда.

— Нас такому не учили.

— Не только этому, — вздохнул Тутолмин. — Посмотрел я на сегодняшнее учение батальона и понял, что придется, почитай, науку воинскую наново постигать.

Юные прапорщики замолчали, признавая справедливость этих слов.

— А вот я бы от ордена не отказался, — мечтательно сказал Плетнев. — Чин – ладно, его выслужить можно, но орден лучше. Хотя бы Анну третьего класса. Приехать бы в отпуск в имение с алым крестом на шпажной чашке…

— И все барышни твои! — засмеялся Козлов.

— Это точно! — поддержал Тутолмин. — Только я так думаю, ребята, орденов нам еще долго не видать. Чтобы так как Руцкий воевать, много пота пролить надобно.

Товарищи его в ответ только вздохнули. Никто из них не подозревал, насколько ошибаются.

История – вещь неповоротливая. Москва здесь сгорела, как и в моем времени, а теперь и выдвижение Наполеона к Малоярославцу прохлопали. Вернее, заметили, но слишком поздно. А ведь предупреждал! Целую сцену перед Кутузовым разыграл. Нет, зевнули…

Вечером меня со Спешневым срочно вызвали к командиру дивизии. Прибыв в штаб Паскевича, мы увидели там командиров полков и бригад. Из батальонных я был один, чему удивился. Но посыльный передал, что ждут Спешнева и Руцкого. Это к чему? Загадка разъяснилась скоро.