— Хороший человек! Душевный.

Меня это изумило. Я попросил денщика, разузнать, как наш хромец общается с немцем, и вот что услышал. Оба артиллериста сошлись на почве любви к русской водке. Она здесь, к слову, не такая, как в моем времени. Во-первых, некрепкая – где-то градусов двадцать. Точнее не скажешь – спиртометров-то нет. Во-вторых, у нее сладковатый вкус и сильный аромат хлеба. Пить можно, не закусывая, чем фон Бок с Кухаревым и занимались. Сидели за столом, напротив друг друга, опрокидывали в рот жидкость из кружек, закусывая это дело дымом из трубок. После чего расходились, не сказав друг другу за весь вечер ни единого слова. Душевно сидели[18].

Артиллеристы выслушали меня, не перебивая.

— Ваша задача – доставить артиллерию к городу как можно скорее, — сказал я сначала по-русски, а затем повторил по-немецки. — Если пушка застрянет в грязи или у лафета отвалится колесо, бросайте без жалости. Потом подберем. Скорость, скорость и еще раз скорость. Приведите к Ярославцу хотя бы половину орудий, без них батальону конец. Ясно?

Оба офицера кивнули.

— Вопросы?

— Ядра брать? — спросил фон Бок.

— А у вас есть? — удивился я.

— Были в зарядных ящиках, когда ваш подполковник Давыдов, захватил в плен вестфальскую артиллерийскую роту. Там и лежат. Здесь такого калибра не найти. А вот картечи мало – не успели получить у интендантов.

— Берите! — сказал. — Пригодятся.

— О чем это он? — спросил Кухарев.

Я перевел.

— Пусть поделится со мной ядрами, а я ему дам картечи, — предложил Кухарев.

— Яволь! — кивнул фон Бок, когда ему перевели просьбу коллеги. На том и расстались.

А потом был марш… Не буду описывать его подробно – слов нет, один мат. Темнота, грязь, сыплющая с неба морось, бегущие по лицу холодные струи воды, запаленные хрипы лошадей… К полуночи все промокли до нитки – от дождя и пота. Мне в бурке было легче, чем солдатам и офицерам в шинелях, но все равно ругался подобно алкоголику, у которого отобрали недопитую бутылку. Два десятка солдат – все из новобранцев, запалили лошадей, а запасных мы не брали, чтобы не увеличивать сутолоку. И без того ее хватало – часть-то не кавалерийская. Трое коней сломали ноги и их пришлось пристрелить. Но, безжалостно бросая на дороге отставших, мы двигались вперед. Тяжело далась переправа через Протву – именно там сломали ноги лошади. Реку переходили по броду, а посреди его оказались ямы. Днем бы увидели, а вот ночью как? Хорошо, что с нами были проводники из казаков, без них бы заплутали, и ни за что не вышли бы к Малоярославцу в срок. А так сумели.

В город вошли с южной стороны и пересекли его по пустынным улицам, освещаемым тусклым светом утренней зари. Солнце пряталось за облаками, отчего все вокруг казалось серым, как и состояние моей души. Город… Деревянные домишки, крытые дранкой и соломой, покосившиеся заборы, подслеповатые окна. Лишь на окраине нашлось каменное здание монастыря. Батальон миновал Малоярославец и по моей команде встал за северной околицей. Я достал из сумки подзорную трубу и оглядел противоположный берег Лужи. Противника не видать, успели.