У прапорщиков отвисли челюсти. Вот так, мальчишки! Это вам не титулами козырять.

— Расскажите, господин капитан! — выдохнул Голицын.

— О чем? — поинтересовался я. — О сражении под Смоленском и в самом городе? Или о битве под Бородино, где стояли на Семеновских флешах? Жаркое было дело. Или об уже упомянутом Малом Ярославце? О диверсиях нашего летучего отряда на пути к Смоленску? Мы тогда лишили неприятеля пятидесяти орудий. Я полгода в непрерывных боях и сражениях, видел и испытал многое.

Прапорщики переглянулись.

— Про Бонапарта! — решительно сказал Толстой.

— Что там рассказывать? — пожал я плечами. — Встали в засаду у дороги, дождались кортежа Бонапарта и выпалили из пушек и ружей. Тут узурпатору и конец пришел. Забрали его мертвое тело и отвезли в Оршу.

— И все? — удивился Голицын. — Неприятель так просто позволил?

— Нет, конечно, — кивнул я. — Пришлось пострелять немного. После погоню за нами отрядили – полк кавалерии. Мы его пушками и ружейным огнем встретили. Правда, пришлось трудно. Повезло, что казаки на помощь подошли. Так что я теперь перед вами, а французов, полагаю, уже снежком замело.

— Вы немногословны, господин капитан, — вздохнул Голицын, — как и наш подпоручик. Николай Николаевич в отличие от нас успел повоевать. Дрался под Бородино, был ранен в ногу, получил золотую шпагу с надписью: «За храбрость». Но рассказывает о сем мало.

Дверь в комнату отворилась и вошел Пущин. Прапорщики вновь вскочили.

— Сидите, господа! — махнул им подпоручик и сказал мне. — Разузнал о вас, господин капитан. Сегодня не примут, его величество занят. Велели приходить завтра к семи часам вечера. Светлейший князь Кутузов дает бал в честь дня рождения государя, вы приглашены. Бал начнется в восемь, вот до него и примут.

— Благодарю, господин подпоручик, — кивнул я и встал. — Не подскажете, где тут можно найти квартиру или снять комнату?

— С этим трудно, — покрутил головой Пущин. — В городе много войск, да еще из Петербурга понаехали, — он поморщился. — Гостиницы и постоялые дворы переполнены, за квартиры просят немыслимые деньги. Разве что в зачумленных домах, но я бы не рекомендовал.

Самой собой. Не хватало еще подцепить заразу. Чума в этом времени не лечится.

— Что же делать? — расстроился я. — Не в поле же ночевать?

— Если не боитесь тесноты, могу предложить разделить со мной комнату, — сказал Пущин. — Она невелика, но весьма уютная и теплая. Для меня честь приютить человека, убившего Бонапарта.

Ага, уже знает.

— Благодарю, — кивнул я. — Непременно воспользуюсь. Кстати, господа, предлагаю без чинов. Меня зовут Платон Сергеевич.

— Николай Николаевич, — улыбнулся Пущин.

— Каковы наши действия, Николай Николаевич?

— В шесть часов нас сменит караул лейб-гвардии Гренадерского полка, — сказал Пущин. — Охранять государя – великая честь, поэтому меняемся. До этого времени можно подождать здесь. Я прикажу подать чаю.

— У меня есть бренди, окорок, французские консервы, — поспешил я. — А вот хлеба нет, только сухари.

— Найдем, — улыбнулся Пущин и глянул на Толстого.

— Распоряжусь! — сказал тот, вскакивая.