Гигант поставил меня на арену рядом с Лексом и Верлимом и потянулся за клетью, примерно такой же, в какую недавно запрыгивала живность, только немного побольше.

— Чего они все до тебя докапываются, Рокот? — удивленно спросил Леха. — Парень этот из монастыря, великаны…

Это ты, друг, еще про королеву змей не знаешь.

— Без понятия.

Я не лукавил. Даже если эти мохнатые исполины каким–то образом почувствовали во мне люмена, такая ненависть была совершенно необъяснима. Почему я враг и чем заслужил их гнев?

Через пару минут мы уже сидели в клетке, сплетенной из каких–то прутьев. Коррис легко перенес ее поближе к тому самому дереву, возле которого сидели гудевшие великаны. И подвесил на толстенной веревке, обмотав ее вокруг рога насаженного на высоком шесте черепа. С десяток исполинов и их отпрысков высыпали из своих пещер, чтобы посмотреть на это действо.

— Медведями пахнет, — прошептал Лекс. — Понятно, кого они здесь раньше держали.

— Человеки не качаются! — грозно предупредил гигант и ушел.

Да какое уж тут качаться. До земли метров восемь, не меньше, а рог на черепе неизвестной зверюги, на котором мы болтаемся, выглядит ох как ненадежно.

Стоять в клети было нельзя — ноги проваливались. Поэтому я, как мог осторожно, улегся на дно и глянул вниз. Под нами резвились великаньи дети — мохнатые двух–трехметровые существа, во всем похожие на взрослых. Такие же шкуры на бедрах, те же когти, только поменьше. Они радостно подпрыгивали, тянули вверх лапы, пытаясь через решетчатое дно клети уколоть кого–нибудь из нас. К счастью, висела она достаточно высоко, но Леха все равно дергался.

— Перестаньте! Да перестаньте же! — орал он, но детишки лишь гоготали, и я всерьез опасался, что их хохот может вызвать сход снега, в изобилии покрывавшего вершины гор.

Я огляделся, и взор уткнулся в дерево, вернее, в великана, лежащего под ним. По телу пробежали мурашки, я не узнал, а скорее почувствовал, что это Гаррах. Значит, жив мой Малыш! Там, в деревне, он вроде бы погиб, и тело его сразу же исчезло. Или… или это погребение? Он материализовался в родных горах, чтобы собратья смогли его достойно похоронить? Спросить было не у кого, да я бы и не решился: под чудо–деревом явно проходил важный ритуал.

— Чет прохладно, — пробормотал Леха.

Набегавшись на арене, холода я не чувствовал и без сожаления отдал ему свой плащ. А потом прошептал:

— Мужики, ночью попробуем перерезать прутья и слинять.

— Высоковато, — поскреб бороду Верлим.

Еще бы, с его–то ростом. Пока я пытался прикинуть, как спуститься в темноте и не разбиться при этом насмерть, вокруг нас снова стали собираться великаны. Они молча стояли, перетаптываясь с ноги на ногу и грозно косясь на меня. Да блин, что я им сделал–то?

Наконец из ближайшей берлоги показался вождь Диррон, подошел к нам и важно сел на припорошенный снегом валун. Все остальные опустились прямо на землю, образовав круг, над центром которого болталась наша клетка. К одному из гигантов подскочил ребенок, что–то попытался сказать, но тот шлепком огромной лапы прогнал его прочь. Наступила тишина, нарушаемая лишь монотонно гудящими у дерева великанами.