Но не все мои размышления такие мрачные. Дело в том, что тут от 29-го мотокорпуса осталось вполне приличное наследство. И если что кто-то заготовил материал для доноса, то пусть напрасно не беспокоится. Я имею в виду не деньги, которые по большей части сгорели вместе со штабными машинами, а два дивизионных механизированных артполка полной комплектации – орудия, тягачи, походные реммастерские, грузовики с первым и вторым боекомплектом. Сначала я думал, что там стандартное для артиллерии вермахта оснащение (то есть два дивизиона гаубиц калибра сто пять миллиметров и два дивизиона калибра сто пятьдесят миллиметров) и особо по этому поводу не переживал. Если даже получится прихватить с собой это бесхозное имущество, что я буду с ним делать, когда в обоих боекомплектах закончатся снаряды к германским гаубицам? Опять уповать на трофейное снабжение? Нет уж – по закону подлости снаряды закончатся в самый неподходящий момент. Поэтому решение было самым простым. Зарядить в каждую гаубицу снаряд без заряда, облить остатками бензина из баков тягачей и поджечь. Рванет так, что мало не покажется, и пушки после такой экзекуции будут годны только на переплавку.
Но потом наш начарт (начальник артиллерии бригады) съездил в тот импровизированный машинный парк, в котором и отстаивались оставленные немцами орудия, тягачи, грузовики и прочая техника. Обратно он вернулся возбужденно-восхищенный и сразу же безапелляционно заявил, чтобы я делал все возможное и невозможное, обращался бы в штаб армии, штаб фронта или даже напрямую в Москву к товарищу Сталину, но случайно попавшие в наши руки орудия должны отойти именно к нашей бригаде. Для этого необходимо вытребовать у вышестоящего начальства необходимое количество наводчиков, командиров орудий, командиров орудий и заряжающих. Дело в том, что начарт обнаружил, что артиллерийские полки, как и танковые батальоны, также укомплектованы трофейной техникой, но только не французского, а советского производства. «Брать, – сказал начарт, – надо все и даже немного больше того. Все равно пропадет добро.» М-да, сорок восемь совсем новых гаубиц М-30, и двадцать четыре пушки-гаубицы МЛ-20… Эти орудия, как я понимаю, как раз из тех, которые были успешно проепаны в приграничном сражении нашим великим стратегом генералом армии Павловым.
Исходя из предполагаемых штатов, эти два полка уже в принципе относятся к корпусной артиллерии… Хотя съест-то он съест, да кто же ему даст. И проблема, как я уже говорил, не в какой-то технике, а в наличии-отсутствии артиллерийских расчетов… А их нет, хоть ты убейся. Они вообще в дефиците, и артиллерийские училища уже выпускают командиров без экзаменов – мол, доучитесь в бою. Пока я размышлял над этим вопросом, позади раздался короткий и немузыкальный скрежет и лязг – и по скобам, вваренным в борт бронетранспортера, наверх взобрался командир 1-го танкового батальона майор Кунгуров. Майор у нас – доброволец из будущего, взявший отпуск по основному месту службы и ушедший воевать, чтобы повергнуть ниц фашизм.
– Ну, что Михаил Ефимович, доброе утро, – поздоровался майор, – любуешься на дело своих рук?