С другой стороны, этому типу сильно повезло, потому что при любом другом раскладе он с гарантией оказался бы трупом. А так хороший удар ногой – сперва в челюсть, потом по бейцам – отправил герра коменданта в счастливое беспамятство, где он пребывал все время, пока наши парни истребляли его подчиненных. Хорошая была идея посадить этого типа на телефон и заставить по-немецки петь песню «все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». Таким образом, немецкое начальство в Минске и окрестностях до сих пор уверены, что наша бригада не покидала Бобруйска, иначе немцы в Пуховичах и Марьиной Горке не вели бы себя так беспечно, будто напрашиваясь на неприятности.
Кстати, о подпольщиках-партизанах. Для нас было некоторым шоком, что еще засветло к нам явились двое. Любовь Гайдученок – чуть полноватая девка-подпольщица с маленьким ртом, губки которого были брезгливо сложены куриной попкой, и худощавый относительно молодой человек с огромным лбом до самой макушки, представившийся капитаном Красной Армии Филиппских, командиром местного партизанского отряда. Вот те на! И вроде бы ветра не было, то есть никто из местных из этой самой Затитовой Слободы не отлучался, а вот принесло же каким-то образом этих двоих. Загадка, однако. Но не меньшей загадкой для этих подпольщиков были и мы сами, особенно добровольцы с той стороны. Дикие же люди – находясь в оккупации, они ничего не слышали ни про разгром немцев в Смоленском сражении, ни про Экспедиционные силы и страну, которая их сюда прислала. Последнее хоть и не запрет, но об этом парни «оттуда» говорят очень неохотно. Ну да ладно, то политика не батальонного масштаба, главное, что о том знает товарищ Сталин. А вот совсем ничего про экспедиционные силы не слышать – это у нас стыдно. Брякнет кто-нибудь такое – и политрук от него уже не отвяжется. Сделает вечным политинформатором по роте и будет заставлять к каждой политинформации учить материал наизусть – до тех пор, пока политическая грамотность у товарища не повысится настолько, что ответы на заданные вопросы будут у него от зубов отскакивать. А эти смотрят, как баран на новые ворота – на наши БРДМки и БТРы в белой камуфляжной окраске, на зимнюю обмундировку бойцов (которая, как я уже говорил, была закуплена для нас в двадцать первом веке), а также на пулеметы от товарища Калашникова и ручные реактивные гранатометы.
Кстати, вот вспомнишь о политруке, он и появится. Идет старший лейтенант Косович и руки потирает – сейчас я, мол, этих политически малограмотных… Но слова, которые он говорит, оказываются самыми прозаическими:
– Товарищ командир, идемте ужинать, лапша с тушенкой совсем готова. И местных товарищей с собой зовите, голодные совсем, небось…
Уже позже, когда мы всем управлением батальона, вместе с гостями, дружно хлебали из большого котла горячий взвар из лапши быстрого приготовления, тушенки и мелко покрошенных соленых огурчиков с лучком, к нашей честной компании подсел мой НШ старший лейтенант Авдеев, и, ничего не говоря, утвердительно кивнул. Пока мы развлекали товарищей разговором, он связался «с тем с кем надо» – они проверили фамилии Гайдученок и Филиппских по архивам из будущего (у них это делается быстро) и дали нам добро. Перспективные и надежные, мол, товарищи. Правда, партизанский отряд у капитана Филиппских не дотягивал и до роты, и по преимуществу состоял из таких же, как он, окруженцев, к которым присоединились местные жители. Вооружен отряд тоже был из рук вон плохо – в основном мосинскими винтовками и наганами. Кто что с собой в отряд принес, тот то и имел. Было еще несколько трофейных карабинов Маузера и ручной пулемет (кажется, чешского происхождения) – и на этом список вооружения отряда, которым командовал товарищ Филиппских, исчерпывался.