Ева отстала. Что-то не хочется говорить. Точно от ветра все мысли разметались. Идти бы и идти, долго-долго. И чтобы Коля шел.
Ева сорвала тоненькую веточку и кусает.
Коля остановился под деревом. Повернулся и ждет.
— Ну, говорите же!
Ева оглянулась. Отшвырнула ветку, схватилась за медную пуговку на черной шинели и зашептала:
— Я убегу… В Петербург, к бабушке. Завтра, в девять сорок.
Коля вдруг побледнел.
— Ева, не делайте так, — сказал Коля.
— Нельзя, нельзя! Вы ничего не знаете! Иначе нельзя. Я не могу больше с папой жить. А вы помните, что мне обещали — никому ни слова.
Коля снял фуражку и провел рукой по темным волосам. Держит фуражку в руке.
«Холодно без фуражки, — думает Ева. — А ему не холодно. Он не чувствует. Ему жаль, жаль со мной расставаться!»
Ева рассмеялась от радости.
— А вы помните, как я вас здесь на главной дорожке треснула книжками по лицу?
Коля чуть-чуть улыбнулся.
— Вы напишите мне большое письмо из Петербурга, — сказал, Коля и сжал губы. — На Нину Куликову, а она мне передаст.
Ева кивнула.
— Мне нужно идти. Я сейчас побегу. Прощайте, — проговорила Ева.
И вдруг в горле защекотало, и глаза закололи иголочки.
- Прощайте! — совсем тихо проговорила Ева. Взмахнула книжками и кинулась от Коли бегом.
— Стойте! — крикнул Коля. — Ева! Еще два слова…
Ева бежит не оглядываясь.
У самой калитки Коля нагнал Еву, дернул на рукав и остановил.
У Коли фуражка в руке, волосы от ветра растрепались.
— Вы любите офицеров? — спросил Коля, запыхавшись.
Ева с изумлением широко раскрыла глаза.
— Нет, — ответила Ева.
— А докторов вы любите?
— Люблю.
— Так вот. Как я училище кончу, я тоже в Петербург поеду. Я поступлю в Военно-медицинскую академию. Не забудьте прислать большое письмо, а в нем адрес.
Из Пушкинского сада Ева отправилась прямо в переулочек под горой. Домой явилась только к вечернему чаю и объявила Жене, что обедать не будет. Села за стол и чаю не пьет. Только болтает в стакане ложечкой. Щеки у Евы горят, глаза блестят…
— Ева, — сказала Женя взволнованно, — ты помнишь? Папа говорил, что после гимназии ты должна сразу приходить домой.
— Очень даже помню, — ответила Ева, — Вот поэтому-то, пока папы нет, я и хочу вволю нагуляться!
Женя испуганно посмотрела на Еву.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Наутро Ева, как всегда, в четверть девятого отправилась в гимназию с книгами под мышкой. На виду у редких прохожих неторопливо прошла площадь и завернула на пустой рыбный ряд. Дальше, чтобы в гимназию попасть, нужно повернуть направо, а Ева повернула налево и кинулась бегом под гору в крутой узенький переулочек. Нырнула и ударила кулаком в дверь. За дверью голос Насти.
— Ты одна? — спрашивает Ева.
— Одна.
— Пусти скорей, Настя, скорей!
К Насте вошла девочка в короткой юбке, в синем кафтанчике до колен, в серой шапке на рыжих волосах и с книжками. А от Насти вышла какая-то совсем другая девочка-в длинном чуть не до земли черном пальто, голова по самые брови повязана черным шерстяным платком, в руках корзинка, перетянутая веревкой.
Девочка дошла до конца переулка, повернула за угол и очутилась на набережной.
Ветер гонит по промерзлой земле обрывки грязной бумаги и солому, вздувает на Каме серые, холодные волны.