Жизнь Тани текла вязко, как в теплом счастливом тумане. Утром Сергей уходил на работу, она долго спала. Потом вставала, ходила по квартире неприкаянно. Не то чтобы не знала, куда себя деть, наоборот, эта неприкаянность была тоже счастливой, как продолжение безумной ночи, и не хотелось расплескать ни капельки счастья, и думать о чем-то другом тоже не хотелось. Да и о чем думать, собственно? Начнешь думать – рассудок проснется. А вслед за ним и презрение к самой себе – уехала, бросила все, детей оставила. Какая она мать после этого?
Нет, нет, не думать… Это всего лишь год. Потом она все наверстает. Это всего лишь год, и ничего ужасного с материнским инстинктом за этот год не произойдет! И с Валей тоже ничего не произойдет. Он же понял ее, он же отпустил. Правда, поставил свои странные условия, но отпустил!
Побродив по квартире, она выходила из дома, медленно прогуливалась по тихим улочкам городка, заходила в супермаркет, чтобы купить продуктов. К приходу Сережи готовила ужин. Ждала его за накрытым столом. Он приходил, и счастье делало новый виток, не давая опомниться. Все-таки любовь – это не то чувство, как его понимают в обыденности. Любовь – это великая тайна. Не разгаданная до конца никем и никогда, да и вряд ли будет разгадана…
Со второй половины сентября зарядили дожди, и городок покорно отдался им, съежился и будто нахохлился, пережидая ненастье. Таня подолгу стояла у окна, глядя на безлюдный кусок улицы. Однажды подумала вдруг – даже телевизора в этой квартире нет. И ни одной книги нет. Странно.
Сама по себе эта мысль испугала ее немного, будто была предвестником подступающей скуки. Но ведь нет никакой скуки, еще чего! Время ее наполнено счастьем ожидания, и ничего, что идет дождь и гулять нельзя. И не надо никакого телевизора с его отвлекающей от счастья болтовней. Наоборот, надо утрамбовать в себе это счастье, чтобы хватило надолго, на всю оставшуюся жизнь. Разве не с этой целью она здесь?
Отвернувшись от окна, она снова начала бродить по квартире, слушая тишину. Остановилась у допотопной магнитолы на длинных ножках – интересно, этот раритет из прошлого века функционирует или нет? Надо проверить…
Нашла на полу вилку, воткнула в розетку. Вспомнилось вдруг, что у бабушки была точно такая магнитола, и пластинки тоже были – старые, в бумажных пакетах. И в клубе на танцах в Озерках тоже крутили магнитолу. Они с девчонками собирались, смотрели, как танцуют ребята постарше. Сколько ей тогда было? Двенадцать? Тринадцать? И Сережа там был, да только и не смотрел на нее, малявку…
Пластинки тоже нашлись – в отделении секретера, уныло примостившегося в углу гостиной. Много пластинок. И какие это были пластинки – будто в детство свое окунулась, в раннюю юность! На танцплощадку в Озерках, да! Вот они, родимые, которым подпевали, которые бередили мелодиями юные души… Демис Руссос, «Оттаван», оркестр Поля Мориа… Джо Дассен! «Сикрет сервис», итальянцы, «Наутилус Помпилиус»! Ох, как страдала юная душенька, когда Таня глядела на Сережу, танцующего с другой девочкой, более взрослой… «Я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой! В комнате с белым потолком, с правом на надежду…»