– Хорошо. Только я все равно не понял… Это такая командировка длинная, что ли?
– Ну, почти… – кивнула Таня. – Пусть будет командировка. Да, это командировка, Егор…
– Ладно, мам, ладно. Ты только не плачь, мам. Вон, ты дрожишь вся. Не плачь…
– Я не буду, не буду, сынок. Ну все, мне пора уходить. Я вернусь. Я люблю вас, я буду очень скучать…
Таня и сама не поняла, каким чудом ей удалось сдержать слезы. Выпустила их на волю уже в машине, когда ехала домой. Руки тряслись, глаза из-за слез ничего не видели. Доехала тоже чудом…
В семь часов она стояла у подъезда с чемоданами. Когда увидела, как во двор въезжает такси, вдруг ослабела и чуть не свалилась в обморок. Ее пронзило отчаянной мыслью: что я делаю, что? Но Сережа уже выходил из такси, уже деловито упаковывал ее чемоданы в багажник. Потом шире распахнул дверцу машины, показал жестом – садись.
Она села. Машина тронулась с места. Сережина рука сжала ее руку. Все… Все!
Глава 4
Синегорск – городок небольшой. Чистый, аккуратный. Правда, названия своего не оправдывает – никаких синих гор у него нет, а есть сплошные впадины, по которым вьются улочки вниз-вверх и сходятся потом на центральной площади, выложенной старой брусчаткой. А еще река протекает со скромным названием Тихая, так медленно и величаво течет, будто и в самом деле не торопится никуда. Спокойное место. Классическая северная провинция.
По крайней мере, Тане городок понравился. А Сергей уже бывал здесь – по делам.
Поселили их в служебной квартире от предприятия, куда командировали Сергея. Квартира была большая, но почти нежилая. Казенная. На кухне допотопный гарнитур из белого пластика, в гостиной угловатая неказистая софа и таких же два кресла в комплекте, в спальне большая кровать с твердокаменным матрацем, застеленная жаккардовым покрывалом.
Но им было все равно, какая квартира. Они были вместе, и это уравновешивало все душевные терзания по поводу их поступка и уж тем более скрашивало все бытовые неудобства. Хотя по большому счету никаких особых неудобств и не было – холодильник и газовая плита на кухне работали, в ванной исправно текла горячая и холодная вода, входная дверь запиралась на два надежных замка, и что происходило за этой закрытой дверью, было их общим и неделимым, выстраданным и абсолютно, просто бессовестно счастливым. А может, настоящее стопроцентное счастье и должно подогреваться совестливым страданием, как бы жестоко и бессовестно это ни звучало? Согласно тому физическому закону – если в одном месте что-то убывает, в другом обязательно прибывает? Может, и вся человеческая природа-любовь так задумана, что плевать ей на обратные утверждения стороны пострадавшей – мол, своего счастья на чужом несчастье не построишь?
Да, в первые дни бегства счастье вытеснило из них все другие эмоции, все другие ощущения. Казалось, даже память о прошлом вытеснило. Не было ничего оставлено в прошлом, а если было, то спряталось куда-то, перепуганное этой сумасшедшей лавиной счастья. Они – вдвоем! Только вдвоем! Немыслимо, невозможно оторваться друг от друга, и насытиться друг другом тоже до конца невозможно! Хотя рассудочное осознание содеянного и поднимало голову иногда, и Таня видела это в глазах Сергея. Видела и пугалась. И звала его снова в это сумасшествие – жестом, взглядом, улыбкой, вспыхнувшей в глазах страстью. Зачем, зачем им рассудок, если все уже произошло! И если они вместе решили броситься вниз головой в эту пропасть, в это любовное помрачение – зачем? Надо пережить его вместе, испить, избыть до конца. Впереди – целый год! И много, и мало. Но это уже неважно – если по времени.